Я приступила к работе лишь под утро. И не останавливалась до полудня. Я не спала. Ничего не ела. Едва дышала. И с каждой секундой, проходящей без него, я все больше и больше думала о том, чем мы были друг для друга. А также кем. Вишес ужасно обходился со мной в прошлом, но сейчас… он добавил в мою жизнь краски.
Акриловые? Масляные? Не имело значения. Вишес всегда считал, что в нем царит лишь черный цвет, но при этом он привнес в мое существование множество различных оттенков.
Так что совместный ужин в Сочельник казался мне чем-то важным. Не какой-то случайностью, как все остальное, что мы делали.
Вишес был прав. Я обманывала себя и его.
И особенно в том, что смогу относиться к происходящему между нами спокойно.
Ведь даже я понимала, что мои чувства к нему трудно описать словом «спокойные». Просто невозможно.
* * *
Ходить по магазинам в Сочельник то еще удовольствие, но мне хотелось купить ему что-нибудь. По правде говоря, хоть что-нибудь.
Вишес был большим любителем музыки. Я помнила это еще с подросткового возраста. На самом деле единственное, что у нас оказалось общее, – это любовь к панк-року и гранжу. Может, именно поэтому на моем лице сияла такая глупая улыбка, когда я выходила из магазина виниловых пластинок с альбомом Sex Pistols под мышкой. Я знала, что он оценит мою шутку. Ведь лидер этой группы – Сид Вишес.
Если честно, я могла даже назвать у них несколько общих черт. Бледная кожа, черные волосы, легкомысленное отношение к жизни и нежелание ни о чем заботиться. Оставалось лишь надеяться, что Вишес не сделает меня своей Нэнси
[11].
Выбирая фильмы, которые планировала посмотреть после ужина (Рождество не Рождество без фильма «Эта замечательная жизнь», играющего фоном, пока вы приходите в себя, объевшись за столом), я думала о детстве Вишеса. И то, как, должно быть, проходил у него этот праздник. Я не обладала ни его деньгами, ни властью, но зато меня окружала любящая меня семья, которая восполняла все мои эмоциональные потребности в детстве.
Я отпраздновала в Тодос-Сантосе лишь одно Рождество, но помнила, что его отец и Джо провели все праздники на Карибских островах. Вишес провел Сочельник у Трента, но, думаю, само Рождество встретил дома. В одиночестве.
Но даже тогда он был слишком горд, чтобы просить подачки. Только гордость не спасала от боли. Ведь вряд ли ему было легко видеть, как весело празднуем мы. Уверена, наш громкий смех доносился и до его дома. Да и мама с папой практически не сдерживались, когда в редких случаях позволяли себе выпить. А на Рождество мы с Рози всегда устраивали конкурс рождественских гимнов. Наш дом был полон. А его – пуст. И это же относилось к нашим сердцам.
Мое переполнено.
А в его гуляет лишь эхо.
Ох, Вишес.
* * *
Мне потребовалось полчаса, чтобы собраться с духом и подняться в пентхаус, а затем постучать в его дверь. До этого я просто сидела перед заставленным вкусными блюдами столом, над которыми трудилась весь остаток дня. Я приготовила макароны с сыром, корнуолльскую курицу, запеканку из зеленой фасоли и кукурузный хлеб с начинкой по маминому рецепту. Я даже купила творожный торт. Никаких грибов. Никаких морепродуктов.
Но Вишес так и не появился.
Я как идиотка ждала его за столом, потому что слишком нервничала, чтобы включить телевизор, и при этом слишком горда, чтобы подняться к нему. А потом вспомнила, что когда видела его в последний раз, он в полной отключке спал на полу, и меня охватило чувство вины. Мне следовало остаться с ним. Следовало убедиться, что с ним все в порядке.
В лифте, поднимавшем меня в пентхаус, я несколько раз прокашлялась, потому что не хотела, чтобы мой голос сорвался, когда буду говорить с ним. Мне не хотелось, чтобы он видел, как сильно влияет на меня. Я трижды постучала и дважды позвонила в его дверь, но он так и не открыл мне. Я уже развернулась, чтобы уйти, но тут из лифта вышла одна из администраторов с подарком и цветами в руках и направилась прямо к его двери. А еще в ее пальцах позвякивала связка ключей.
– Счастливых праздников, – поздравила она меня с вежливой улыбкой.
– Слава богу, что вы здесь. – Я едва ли не бросилась к ней. – Мне кажется, что с ним что-то случилось. Вы можете открыть двери? Нужно проверить все ли с ним в порядке.
– С кем? С мистером Коулом? – нахмурившись, переспросила она.
Что?
– Нет. – Мой голос значительно похолодел. – С Виком… Мистером Спенсером.
– О. Вы про него. – Поджав губы, она вставила ключ в замочную скважину. – Я видела, как мистер Спенсер рано утром выходил из здания с чемоданом. Наверное, он вернулся обратно в Лос-Анджелес. Он и так уже прогостил в квартире Дина гораздо дольше обычного.
– Дина?
Она покраснела.
– Я имела в виду мистера Коула. Я доставляю ему посылки, когда его нет дома. Он дал мне ключ.
В горле пересохло, и я моргнула.
– Это квартира Дина Коула? – уточнила я, чувствуя себя полнейшей идиоткой.
И не только из-за этого вопроса. А вообще во всем.
Девушка кивнула и еще раз широко улыбнулась.
– Конечно. – Она неторопливо прошла мимо меня. – Еще раз с праздником, мисс ЛеБлан. Надеюсь, они пройдут хорошо, – добавила она и закрыла у меня перед носом дверь.
Вот только ее пожелания запоздали. Это Рождество уже стало самым худшим за всю мою жизнь.
Я направилась к лестнице, чтобы спуститься в квартиру. У меня не возникло ни капли желания дожидаться лифта, чтобы не дай бог столкнуться там с администратором и вдобавок расплакаться при ней. Я и так чувствовала себя достаточно жалкой. Не хватало еще усугубить все унижение истерикой перед незнакомкой.
Но стоило сделать пару шагов к двери, ведущей на лестницу, как в заднем кармане запел мой телефон. Я потянулась к нему, а сердце зашлось в груди, желая вырваться, вырваться, вырваться.
Я молила, чтобы сейчас позвонил Вишес. Чтобы он смог все спокойно объяснить мне. Чтобы все это оказалось ошибкой. Он не мог так жестоко со мной обойтись. Но все оказалось напрасно.
Целую секунду я смотрела на имя Рози, призывно мигающее на экране, пока разочарование заполняло меня до краев. Но тут же это чувство сменилось стыдом.
Вишес никто для меня. А Рози – моя семья.
– Счастливого Рождества! – дружно закричали Рози, мама и папа, когда я прижала телефон к уху.
Я улыбнулась, несмотря на подступающие слезы. Мне не хотелось, чтобы они знали, что я плакала.
– Привет! Я так по вам скучаю! Счастливого Рождества!
