Кто знал, может я и был психопатом. Но именно она меня таким сделала.
– Джо? – ласковым голосом позвал я. – Сделай одолжение. Уматывай отсюда сегодня же. А еще я бы посоветовал не делиться с кем-то этим разговором. Ты вела себя храбро, Джо. И так уверенно говорила, что Мари лучше умереть, чем жить в таком состоянии. Мне бы хотелось посмотреть, будешь ли ты такой же храброй, когда я отправлюсь в полицию. Да, возможно, тебе сойдет с рук ее убийство. Но ты правда готова рискнуть?
Я потрепал ее по щеке и поднялся на ноги.
– Возвращайся к своему драгоценному загару. Кто знает? Вдруг это твой последний шанс его получить?
* * *
С самого детства мне снились невероятно яркие сны о том, как я сжигаю отцовский особняк. Я просто знал, что это должно произойти. Знал, что это поможет заглушить боль и заставит ее отступить. Не всю, но и этого хватит, чтобы жить дальше. А когда вырос, то уверил себя, что это поможет мне решить проблемы с бессонницей. Мне просто хотелось, чтобы это место перестало существовать вместе с моими воспоминаниями о том, как Дэрил избивал меня, о разговоре отца и Джо и о многом другом.
Но особняк Спенсеров занимал площадь больше тысячи ста квадратных метров. А еще его строили из кирпичей, так что вряд ли его бы удалось поджечь.
Но… никогда нельзя быть уверенным в чем-то, пока не попробуешь.
Квартира прислуги находилась всего в девяти метрах от главного дома. Не так уж и далеко. Вот только Джо, которая по нескольку раз на дню выходила через двери в главной кухне, ни разу не заглянула к ЛеБланам. Поэтому, попрощавшись с потрясенной мачехой, я вернулся туда. С привычным мне беззаботным видом я вошел в комнату Эмилии. В голове почему-то вертелась песня «Nightcall» диджея Kravinsky, и в этот момент до меня дошло, чем она так нравилась Эмилии – потому что в ней поется обо мне. Я собрал все, о чем, как мне показалось, она будет грустить. Фотографии в рамках. Сувениры из старшей школы. Ее любимые кеды. Я собирал все, что не успели собрать ее родители, и складывал в коробки.
Следующие три часа я потратил на то, чтобы перенести вещи ЛеБланов во внедорожник, стоящий в гараже, а затем трижды съездить на склад за городом.
Но коробку с вещами Эмилии я оставил себе.
Время от времени я видел Джо через огромные французские окна особняка. Она расхаживала по комнате, пила бокал за бокалом и потихоньку сходила с ума. Закончив с вещами, я заглянул на кухню домика у бассейна, где включил все четыре газовых горелки, и ушел.
Я не собирался ничего поджигать сам. Потому что нуждался в алиби. Но это должно было случиться. И закончиться.
Если Джо решит остаться в доме и сгореть вместе с ним, это будет ее решением. Не моим.
Я предупредил ее.
И теперь до возвращения в Нью-Йорк мне осталось выполнить лишь одно – покорить родителей Эмилии.
Глава двадцать шестая
Эмилия
– Видела новости?
Рози плюхнулась на наш маленький диван рядом со мной. Диван нам достался вместе с квартирой. Мы едва помещались на нем, но нам нравилось, что можно посидеть хоть на чем-то, когда смотришь телевизор. Рози переключала каналы, пока не добралась до новостей. Особняк, который мы так хорошо знали, полыхал в огне, а крыша рухнула навстречу пляшущим языкам пламени. Я молча смотрела на эту картину, прекрасно зная, кто тому виной.
Вишес.
В выпускном классе он поджег яхту-ресторан «Ла Белль», которая принадлежала футболисту, конфликтовавшему со всеми четырьмя Беспутными Хулиганами. Вишес любил огонь. Думаю, из-за того, что он всегда вел себя так холодно, ему нравилось тепло, исходящее от пламени. И на этом пожаре стояла его подпись.
Вскочив на ноги, я схватила телефон с кофейного столика и набрала его номер. Мне хотелось убедиться, что с моими родителями все в порядке. Что с ним все в порядке.
Он ответил мне после четвертого гудка.
Я открыла рот, но слова замерли в горле, когда до меня донесся шум и музыка. Вечеринка? Ресторан? Я слышала хихиканье женщин и крики мужчин. И мое сердце упало.
– Привет, – прохрипела я. – С тобой все в порядке? В новостях показали, что в районе поместья пожар.
Я не стала спрашивать напрямую, потому что понимала, он не станет ничего мне рассказывать по телефону. А может, и никогда. Заправив прядь светло-пурпурных волос за ухо, я сжала рукой шею и принялась расхаживать по квартире.
– Твои родители в «Виньярде».
Его слова звучали резко, как и всегда, даже когда он преследовал меня каждый день. Я вспомнила, что необходимо поблагодарить его за такси, которое ждало меня сегодня у работы из-за того, что он не мог проводить меня домой.
– Завтра я отвезу их в Лос-Анджелес, – продолжил он. – Мне нужен человек, который будет отвечать за питание сотрудников в местном филиале. И твоя мама идеально подходит для этой работы.
Я закрыла глаза и тяжело вздохнула. Меньше всего мне хотелось принимать его милостыню. Но мои родители не отличались гордостью. Им хотелось работать и зарабатывать себе на жизнь. Я сжала пальцами переносицу, ненавидя себя за то, что не только нуждаюсь в его помощи, но и собираюсь принять ее. Даже после того, что произошло между нами.
– Спасибо, – сказала я. – Ну что ж, не буду отвлекать тебя от вечеринки.
– Пока, – сказал он как ни в чем не бывало.
Будто и не спас мою задницу… снова.
– Подожди, – выпалила я, не давая ему повесить трубку. Я все еще слышала шум и музыку, но он не сказал ни слова. Потерев рукой свои бедра, я решилась: – Когда ты вернешься в Нью-Йорк?
– Можешь просто признать, что соскучилась по мне? Это не так уж и сложно, черт подери.
В его голосе явно слышалась улыбка.
Я поежилась. Потому что он не ошибся. Я скучала по нему. Злилась, что не видела его сегодня.
– Я готова дать тебе пять минут, – сказала я, решив не отвечать на его слова.
– Десять, – возразил он.
И хватило же наглости после всего произошедшего.
– Восемь, – ответила я.
Мы просто игрались. Я бы дала ему столько часов, сколько потребовалось, чтобы все мне объяснить.
– Ты ужасно торгуешься, – поцокав, сказал он. – Я бы согласился и на пять секунд. Спокойной ночи, Эм.
Эм. Робкая улыбка изогнула мои губы. И я знала, что она теперь останется там на долгие часы.
Он назвал меня Эм.
В четверг я пришла на выставку в бело-золотом платье до пола, а мои густые волосы спадали на спину. Брент арендовал мне это платье – арендовал! – понимая, как важна для меня эта выставка. Всю ночь я провела без сна, думая об этом. Пыталась убедить себя, что если никто не купит мою картину, то ничего страшного не случится. Я впервые выставляла свою картину, и не где-то, а в галерее – причем престижной – на выставке с некоторыми знаменитыми художниками Нью-Йорка. Мне следовало просто радоваться тому, что моя картина вообще находилась там.
