Я свирепо вводил свой ствол в ее тугую, знойную киску до самого упора.
– Настоящее совершенство. Как и ты сама.
Я так нещадно трахал Эмилию, что к тому моменту, как мы закончили, моя спина выглядела так, будто я сражался с гребаным гризли.
Но когда мы рухнули на кровать, она повернулась ко мне и простонала:
– Я люблю тебя.
– Я знаю, – ответил я.
Потому что действительно знал это. Ведь кто станет мириться с моим дерьмом, как не по-настоящему любящий человек?
– Это меня пугает, – добавила она.
– Не поддавайся страху. Я обещаю, что защищу тебя от чего угодно. Даже от самого себя.
Час спустя я потащил ее на балкон – на улице стояла теплая погода, ведь почти наступило лето, – усадил голой задницей на накрытый к завтраку стол и широко раздвинул ее ноги своими плечами. Как только я, дразнясь, провел языком по ее киске, член снова затвердел. Скользнув рукой между ее ног, я ущипнул Эмилию за клитор. А затем окунул палец в ее мягкую плоть. Теперь не оставалось сомнений, что отпуск, который я запланировал в Хамптонсе, станет настоящим фестивалем секса.
– Нас могут увидеть, – сказала она уже не в первый раз.
И конечно же, была права. Мы находились на двадцатом этаже, но большая часть Манхэттена тоже.
– Насрать, – выпалил я, пожирая ее киску и наполняя языком и пальцем одновременно.
Она выкрикнула мое имя, и мне так понравилось, как оно срывалось с ее губ, что я едва не лопнул от удовольствия. Она стонала без передышки, пока я трахал ее своим языком. А когда она кончила в очередной раз, я поднялся, опустил ее на столешницу и под дребезжание посуды погрузился в ее мокрую киску, и мы вновь взмыли к небесам.
Когда мы вернулись на кухню и, устроившись за столом, начали есть наш остывший ужин, я решил, что пора воспользоваться вновь приобретенной честностью и обо всем ей рассказать.
– Я продал десять процентов акций «Чемпионс-Бизнес Холдингс» Дину, чтобы провести шесть месяцев в Нью-Йорке.
Вилка звякнула о столешницу, а в воздухе повисла тишина.
– Это произошло еще в январе, – продолжил я. – И у меня еще есть в запасе три недели, прежде чем придется собирать вещи и возвращаться в Лос-Анджелес. Я не собираюсь ни о чем тебя просить, потому что знаю: здесь сосредоточена вся твоя жизнь, а еще ты так сильно любишь свою работу, но… просто не могу скрывать это от тебя.
Ее глаза вспыхнули, а через мгновение Эмилия закашлялась, поперхнувшись димсамом. На ее лице мелькало множество эмоций, которые из-за моей твердолобости мне все еще не удавалось распознать. Но я сомневался, что в этот раз она злилась на меня.
– Три недели? – повторила она
Я кивнул с самым серьезным видом.
– Я могу попытаться продать еще десять процентов, но Трент и Джейми ни за что этого не допустят. Ведь это поставит под удар и их задницы.
Она сделал еще один глоток вина, скорее всего, чтобы выиграть еще пару секунд на раздумывание.
– Спасибо, что рассказал мне, – поморщившись, произнесла она и потерла бокал.
Я не знал, чего ожидать. Нет, на самом деле знал. Я ждал, что Эмилия скажет, что ее работа может пойти на хер, потому что она хочет поехать со мной.
Но почему она должна была отказываться от своей карьеры ради того, чтобы я смог продолжить свою?
– Не за что. Ты будешь последний димсам?
Я указал палочками на ее тарелку. Она покачала головой, а на ее лице внезапно отразилась грусть.
– Они просто отменные, – сказал я, быстро подхватил десерт и засунул его в рот, чтобы не пришлось ничего больше говорить.
Глава двадцать восьмая
Эмилия
– Мне правда очень жаль, – повторила я в миллионный раз, теребя пальцы, как провинившийся ребенок.
Я стояла посреди кабинета Брента. Он был оформлен в белом цвете от пола до потолка, если не учитывать картин, висевших на каждой стене. И они были прекрасны.
Земляничные поля.
Голые мужчины в причудливой обуви.
Плачущий пистолет.
И последняя – с цветущей вишней.
Он посмотрел на мою картину и, вздохнув, поправил на носу очки для чтения.
– Я не знаю, что тебе сказать, Милли, кроме очевидного. Ты совершаешь огромную ошибку.
Я бы поспорила с ним, но не видела в этом смысла. Возможно, он был прав. Сколько девушек решилось бы оставить все, что им так знакомо и любимо – город, работу мечты, сестру, – ради парня, который выгнал их из города, едва им исполнилось восемнадцать? Немного. Но я оказалось одной из них.
Мною завладели нелогичность и безрассудность, глупость и иррациональность… потому что я принадлежала ему.
Поэтому я продолжала стоять, нервно постукивая ногой. Брент оттолкнулся от белого стола, поднялся на ноги и подошел ко мне. Сейчас я чувствовала себя совершенно по-другому, чем в те мгновения, когда стояла перед Вишесом в роли босса.
Потому что сейчас я испытывала не страх, а грусть. Жертвенность подобна вредной привычке. Ты отказываешься от чего-то хорошего, чтобы заполучить что-то, на твой взгляд, еще лучшее.
– А как же Рози? – спросил он.
Брент не очень хорошо знал сестру, но пару раз встречался с ней и понимал наше положение дел.
Я пожала плечами. Это решение далось тяжелее всего. Я все еще чувствовала себя предательницей.
– Она начала встречаться с одним парнем, Хэлом. И останется здесь, в Нью-Йорке. А еще планирует вернуться к учебе в школе медсестер.
Брент вновь посмотрел на меня, и в его взгляде явно читалось: «Видишь? Тебе тоже следовало остаться». Но я сделала вид, что не заметила осуждения, и вновь повернулась к картине с голыми мужчинами.
– Мне жаль, что я разочаровала вас, – сказал я.
И я говорила искренне.
– Это не так. – Вздохнув, Брент наклонился ко мне. – Я лишь надеюсь, что ты не разочаруешься в себе.
* * *
Отдав заявление о своем уходе, я направилась к Вику. Сидя в вагоне метро, я думала о том, что никогда еще не отказывалась от таких хороших должностей за такой короткий промежуток времени. Никогда. Но я знала, чего хотела, – переехать в Лос-Анджелес.
Да, я никогда не бывала там, но это не имело значения. Туда возвращался Вишес. Там жили мои родители.
Лос-Анджелес уже был моим домом, просто мне еще предстояло полюбить его.
Я неторопливо шла к кабинету Вишеса под ненавидящим взглядом секретарши. Но теперь она хотя бы не препятствовала мне зайти внутрь. За последние несколько месяцев я входила в эту дверь бесчисленное количество раз, и часто после этого из кабинета доносились звуки, которые она прекрасно слышала. Звуки, которые навевали мысль, что я внутри занимаюсь изнурительными кардиотренировками. Но она прекрасно знала, что у Вишеса в кабинете не стояла беговая дорожка, поэтому у нее не возникало сомнений, чем мы там занимались.
