– Я люблю тебя. – Он ухмылялся, словно мальчишка, на которого я когда-то отчаянно пыталась произвести впечатление.
– Я полюбила тебя первой, – поддразнила я, как девушка, которая в глубине души знала, что он тоже всегда любил ее.
– Это невозможно. – Он прижался ко мне губами и скользнул языком в рот, но через пару мгновений отстранился. – Я полюбил тебя в тот момент, когда ты сказала, что друзья зовут тебя Милли. И даже тогда, когда мне казалось, что ты подслушала разговор в библиотеке, я знал, что никогда не стану тебя так называть. Потому что, черт побери, не хотел, чтобы ты была моим другом. Уже тогда я понимал, что тебе суждено стать моей женой.
Эпилог
Вишес
Два месяца спустя
– Это нелепо, – сказал я, засунув руки в карманы и прислонившись к стене родильного зала.
Я ненавидел Чикаго. А еще Нью-Йорк. Если подумать, я любил лишь Лос-Анджелес и киску своей невесты. Но мне повезло, потому что именно там я и проводил большую часть своего времени.
– Это может растянуться до двух суток. – Джейми глубоко вздохнул и потер глаза. – Мелоди промучилась восемнадцать часов, прежде чем родила Дарью.
– Черт побери. – Эмилия резко вскинула голову, отрываясь от блокнота, лежащего у нее на коленях, и обвела взглядом крошечное тельце Мелоди.
Моя бывшая учительница литературы, которая стала женой моего друга, сидела рядом с ним и что-то читала на электронной книге. Оторвав взгляд от экрана, она с ухмылкой посмотрела на мою невесту.
– О да. И это еще меня стимулировали. Веселое время.
– У меня никогда не будет детей. – Эмилия, открыв рот от шока, покачала головой.
Сегодня она надела нежно-голубые джинсы и зеленую майку, а в розовые волосы заплела цветы.
Я приподнял бровь и слегка выпятил нижнюю губу.
– Спасибо за новость. В следующий раз объяви ее на национальном телевидении.
Впрочем, меня это особо не заботило. Меньше всего мне хотелось делить свою будущую жену с кем-то еще. А дети бывают требовательными. Мы десять лет вели себя как два идиота, так что какое-то время будем наверстывать упущенное. Может, через три, четыре или шесть лет я и захотел бы ребенка. Но в ближайшем будущем? Блядь, да ни за что.
Она послала мне лукавую улыбку.
– Мы же это уже обсуждали. И ты ненавидишь детей.
– Ненависть – очень сильное слово. Мне на них просто плевать. – Я пожал плечами. – И, черт возьми, мне до сих пор не верится, что Трент станет папочкой.
Как только эти слова слетели с моих губ, проходящий мимо нас доктор в зеленой форме – или она синяя? – бросил на меня злобный взгляд. Кажется, мне следовало поменьше ругаться в этом месте.
– И мне тоже, – согласился Джейми.
Раздались торопливые шаги, и в коридоре появился Дин, держа за руку молодую, незнакомую нам женщину. Я никак не мог решить, кто из них больший кобель – он или Трент. Хотя теперь, когда Трент станет отцом, возможно, многое изменится.
– Что я пропустил? – выпалил Дин.
– Ничего, кроме элементарных социальных навыков. – Джейми возмущенно посмотрел на него, а затем впился взглядом в цыпочку, которую тот привел с собой. – Не обижайтесь, леди, но неужели действительно стоило тащить сюда свою подружку?
– Да отстаньте вы от него. – Эмилия зевнула, слегка поерзала на стуле, который стоял у стены, а затем вновь продолжила рисовать. Цветущие вишни. Ее любимые. И мои тоже. – Это никого не волнует, кроме тебя.
У меня в руке зазвонил телефон.
– Мне нужно ответить, – застонав, сказал я.
Эмилия тепло улыбнулась и представилась подружке, которую притащил Дин. Она всегда хорошо относилась к цыпочкам, которых Дин и Трент таскали на любые светские мероприятия, которые мы посещали все вместе, хотя и знала, что больше никогда их не увидит. Но именно такой и была Эмилия. Отзывчивой. Милой. И… моей.
Я прислонился к стене и заткнул одно ухо, чтобы заглушить шум в коридоре.
– Алло?
– Ага, – донесся до меня голос мистера Витери. Он оставался все таким же немногословным. – Я поговорил с вашим финансовым консультантом. Вы планируете предложить шесть миллионов долларов за галерею на Венис-Бич?
– Я хочу сделать предложение сегодня вечером, – подтвердил я. – Купить весь комплекс целиком.
– На ваше имя? – Голос Витери звучал настороженно, с нотками предупредительности.
Я покачал головой, хотя он и не мог меня видеть.
– На Эмилию ЛеБлан. Мою невесту.
– Я помню, – раздраженно процедил Витери сквозь зубы. – Ту самую невесту, с которой вы не собираетесь подписывать брачный контракт. Нужно ли мне еще раз повторить то, что я думаю по этому поводу, мистер Спенсер?
– Нет.
Я любил ее. Любил так сильно, что, кроме смерти, мы разлучились бы лишь в том случае, если Эмилия в один прекрасный день проснулась и решила бы переспать с каждым парнем из моего телефонного списка. Но и тогда бы, возможно, я простил ее.
Я всегда считал, что люди – богатые люди, – не подписывающие брачный контракт, просто дураки, а значит, и не должны иметь столько денег. Естественный отбор высших классов – вот как я это называл. Но теперь я понимал. Понимал, почему они это делали.
Они не хотели думать о плохом. Думать о неудаче.
Потому что вообще не рассматривали вариант, что может что-то не получиться.
И когда я опустился на одно колено под вишневым деревом во время нашей поездки в Японию, то мог думать лишь о том, что больше Эмилия никуда не денется. Никогда. По крайней мере, без меня.
Принять тот факт, что ты любишь человека, гораздо сложнее, чем влюбиться в него. На это требовалось время. И мужество. Но когда я наконец-то потерял бдительность, то обнаружил нечто невероятное.
Мне хотелось создать новый мир и наполнить его глубокими стонами и улыбками Эмилии. Ее смехом, невероятными глазами и сумасшедшим гардеробом. Она стала моей таблеткой счастья, которую я принимал каждый день, чтобы удостовериться, что могу спать, есть и просто жить.
И все это я делал благодаря ей.
Я повесил трубку, а затем вернулся к своим друзьям. Подружка Дина сидела рядом с Эмилией и восхищенно смотрела на ее рисунки. Я гордо выпятил грудь.
Дин толкнул меня локтем и кивнул в сторону Эмилии.
– Что, ребята, вы следующие? За детьми?
– Да пошел ты, – выпалил я, будто он предлагал мне взойти на эшафот, а не создать новую жизнь.
– Кстати, я решил, что готов продать тебе акции обратно. Думаю, ты уже достаточно попресмыкался перед всеми, перед кем должен был извиниться.
– И за сколько? – спросил я и повернулся к стене, чтобы прикрыть от любопытных взглядов, как забиваю косяк.
