– Позволь подвезти тебя.
– Нет, спасибо. В прошлый раз, когда ты кого-то «подвезла», результатом стал я. Это работает так себе. – Я захотел ударить себя, но я уже сказал это.
– Почему ты это делаешь?
Сейчас она плакала. Я заставил ее плакать. Но я не могу остановить себя.
– Дерьмо, где мои манеры? Уверен, что тебя и так много раз унижали после того. Все хорошо.
– Хорошо? Ты пьян!
– И что? – с удивлением я повернулся к ней. – Я могу посчитать на пальцах все разы, когда я не был пьяным за последние дни.
Она вонзила ногти в мое предплечье, поворачивая меня. Я отдернул руку и оскалился, как раненое животное.
– Да как ты смеешь. – Она ударила маленьким кулаком мне в грудь. – Как ты смеешь так разговаривать со мной, когда я открылась тебе. Как ты смеешь преуменьшать мою трагедию, просто потому что ты поглощен своей?
Спотыкаясь, я понял ее. Впервые с тех пор, как я встретил ее, она стояла передо мной, а я не знал, что делать. Но я отлично понимал, что все порчу, прошло всего десять минут жизни, но я знаю, что они будут преследовать меня весь остаток моих дней.
– Блин, – промямлил я. – Прости. Ты права. Два последних комментария дерьмовы. Я знаю, что ты не просила этого. Я просто ошеломлен тем, что мой отец оказался…
– Как ты смеешь так легкомысленно относиться к жизни, зная, что переживает Роза, – продолжила она, игнорируя мои извинения и подталкивая меня наверх, к набережной. – Даже если ты не заботишься о себе – как насчет других? Что если ты собьешь чьих-то родителей? Ранишь ребенка? Пожилую женщину? Кого угодно. Ты сидишь за рулем и подвергаешь риску не только себя, но и других.
– Дикси, я…
– Ты позоришь мужчин не за то, что так плохо говоришь о насильнике, а за то, что постоянно садишься за руль в нетрезвом виде.
Вау. Как она узнала об этом ?
– Как ты?…
– Ты сажаешь свою задницу ко мне в машину прямо сейчас, молодой человек, а заберешь свою машину завтра утром, после плотного завтрака и душа. Я понятно изъясняюсь?
Я пялился на нее без слов. Она звучит так скучно и поучительно, но так… правильно. Я отошел в сторону, позволяя ей пройти мимо меня.
Она осторожно направилась к своей арендованной машине, оглядываясь каждый раз, чтобы проверить, что я все еще здесь. Когда я обошел вокруг ее машины и сел на пассажирское сиденье, то мельком увидел приклеенную цитату на чехол телефона «Ты следуешь за Иисусом?» и покачал головой.
– Мне жаль, – сказал я, когда пристегнулся. – Я об отце. А не о том, что родился.
– Заткнись, Найт.
– Да, мадам.
* * *
Во время мыльной оперы с Дикси случились одновременно три вещи.
Первая – я снова перестал отвечать на ее телефонные звонки. Но я продолжаю отправлять ей сообщения о том, что я в порядке, хотя это неправда, но я не могу сталкиваться с ней.
Раньше она была надоедливым фоновым шумом. А сейчас она напоминание о моем темном, развратном существовании.
Вторая – началась школа. После того, что случилось в домике на дереве, Поппи наконец-то – наконец – то – поняла намек. Она держалась как можно дальше от меня, как будто я радиоактивен. Хотя, возможно, я и есть такой. Конечно, это создало дополнительные проблемы. В первое утро, когда я проходил мимо ее шкафчика, то заметил надпись, сделанную ярко-розовым баллончиком: БРОШЕННАЯ Н. ДЖ. К. Кто-то приклеил отфотошопленную фотографию из «Инстаграма», где на ее фоне разгорается пожар. Я сорвал ее до того, как она увидела бы это, но ходили слухи, что весь остаток дня она провела взаперти в туалете, по-видимому, выслушав достаточно дерьма.
Третья – маму выписали из больницы.
После школы я сразу направился домой. Я бросил рюкзак около двери, хорошо помыл руки (бактерии и мама несовместимы) и тихо пошел к ней в комнату. Обычно мы с Хантером посещаем тренажерный зал, но не сегодня. Я хочу лично убедиться, что с мамой все нормально. Вдруг это вдохновит меня провести весь день без бутылки, кто знает.
Ладно, кого я обманываю? Все утро.
Хорошо, час. Что-то около того.
Я открыл дверь и вошел в комнату, остановившись в проеме.
Дорогой Бог!
Я хороший мальчик. Я всегда покупаю карамельное печенье у девочек – скаутов, зная, что никому и в голову не придет брать это песочное дерьмо. Я объяснил Льву, что такое мастурбация, чтобы это не пришлось делать моему отцу. И я не убил Вона, хотя он коснулся Луны. За что ты ненавидишь меня? Что происходит?
Искренне не твой,
Н. Дж. К.
– Что за хрень? – заорал отец, поворачивая голову в моем направлении. Он голожопый, и, я имею в виду, буквально – его задница прямо передо мной – он в кровати, с мамой под ним, а его лицо прямо… там. Я затряс головой.
– Пошел вон! – Папа схватил что-то с кровати и бросил в меня.
Я зажмурился.
Пожалуйста, Господи, если у тебя есть хоть капля совести, пусть это будет не фаллоимитатор и не вибратор.
Что-то резиновое и твердое упало на пол.
Реально, Бог? На самом деле?
– Дин! – отчитала его мама.
Я захлопнул дверь с такой силой, что она треснула по краям, и побежал к себе в комнату. Мой обед стоял прямо в горле, и я рад, что это не один из тех редких случаев, когда у меня не было похмелья или я не был пьян.
Чеееееерт.
Мне надо поговорить с кем-то. С кем? Вон и Хантер будут насмехаться надо мной до самой смерти и даже после. У всех друзей было психическое состояние газировки ЛаКруа. Я вдруг отправил сообщение Луне, сознательно игнорируя тот факт, что она не ответила мне на триллион сообщений. Не знаю, что заставило ее измениться, но я очень усердно работал, прежде чем засунуть в нее свои пальцы, а потом притвориться, что ничего не произошло, так что у нее есть множество причин для выбора.
Найт: Я только что кое-что видел.
Найт: Ты не можешь проигнорировать это.
Найт: Я поймал отца отлизывающим матери.
Найт: Я не могу развидеть это, Лунный свет. Это отпечаталось у меня на сетчатке. Навсегда.
Найт: Ответь мне, во имя всего святого. Серьезно? Мы просто валяли дурака. Ничего не поменялось. Ты все еще моя лучшая подруга.
И моя единственная любовь.
И причина, по которой я просыпаюсь каждое утро, вместо того чтобы сдаться.
Я должен удержать ее в своей жизни, даже ценой того, что сделает ее невыносимой.
Пусть у нее будет ДЕБИЛЬНЫЙ ДЖОШ.
