У него великолепные ресницы. Как у меня. Я улыбаюсь тому факту, что собираюсь остаться на земле навсегда. Через него. Через Найта. Через мужа.
– Хорошо. А ты?
– Да. Хорошо.
– Врешь.
Он посмотрел вниз и слегка улыбнулся.
– Поплачь ради меня, Лев. Я хочу унести твою боль с собой.
Вот что мы делали в течение следующего получаса. Я просто держала его, пока он рыдал. Я попросила его понять, что даже после того, как я уйду, я продолжу его любить. Умоляю его не чувствовать предательство, которое обычно сопровождает потерю родителя, знать, что ни одна часть меня не хочет уходить и оставлять его, брата и отца. Что я жила, дышала и процветала, потому что они всегда были со мной. Что я боролась за каждый день, пока могла, потому что они стоят этой борьбы.
Когда Лев уже не мог плакать, то я тоже выбилась из сил и позволила ему просто полежать у меня на плече, игнорируя ноющую боль и ощущения от массы подключенных аппаратов.
После того как он поднялся и посмотрел на меня, то заметил, что все это время я не сводила глаз с него, и улыбнулся. Как будто ему нужно было доказательство того, что я люблю его. Что я забочусь.
– Кого ты хочешь увидеть следующим?
– Твоего брата, пожалуйста. – Я улыбнулась.
Лев кивнул.
Когда Найт вошел в комнату и закрыл за собой дверь, то я поманила его пальцем.
– Твое дыхание. Дай мне понюхать.
– Мама. – Он закатил глаза.
Он такой высокий. Такой прекрасный. Разбиватель сердец. А его сердце такое мягкое. Как и он сам. Я в восторге от того, насколько он хороший. Насколько чистый. Единственное, о чем я волнуюсь, это о его способности справляться с болью. Я не хочу, чтобы алкоголь или наркотики разрушили его. Я видела, что они делали с Дином, когда он был моложе. Душа Найта слишком драгоценная, слишком нежная, чтобы справиться с болью. Прямо как у его отца.
– Подойди. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что ты не откажешь своей умирающей матери ни в чем.
С тяжелым вздохом он подошел и поднес рот к моему носу. Я почувствовала мятную жвачку, а под ней холодный кофе. Я моментально поняла, что он трезвый.
– Спасибо, – широко улыбнулась я.
Вместо того, чтобы отодвинуться, он прижался губами к кончику моего носа и поцеловал.
– Как ты, мама?
– Лучше, чем выгляжу.
– Ты прекрасно выглядишь.
– Ты мне просто льстишь.
Он отодвинулся, одаряя меня насмешливым взглядом.
– Слова «лесть» нет в моем словарном запасе.
– Может, потому, что из страницы в словаре, где оно было написано, ты куришь дурь? Как твоя девушка? – Я попыталась ткнуть его локтем в ребра, чтобы он присел рядом со мной.
Тень пробежала по его лицу, и я поняла, что что-то произошло.
– Она бросила меня.
– Она? – спросила я радостно.
Луна, Луна. Спасибо, Луна.
Он кивнул, насмешливо глядя на меня, а затем покачал головой.
– Это глупо. Это не то, о чем мы должны разговаривать прямо сейчас.
– А о чем мы должны разговаривать прямо сейчас? – Я игриво приподняла бровь. Не хочу, чтобы все проходило грустно и тяжело.
Он посмотрел из окна, качая головой.
– Не знаю. О тебе?
– Мы знаем обо мне все, что можно. Я самый неинтересный предмет в этом доме, а еще самый депрессивный.
– Как ты можешь быть такой спокойной? – Он почесал подбородок, который покрывала светло-коричневая щетина.
– Во-первых, не без труда, поверь. – Подмигнула я. – А во-вторых, я доверяю своим планам насчет вас троих. Просто мне надо, чтобы ты пообещал мне маленькую вещь.
– Хорошо. – Он выпрямился и посмотрел на меня с любопытством.
Я положила свои руки на его.
– Ты перестал пить.
– Да.
– Ты перестал принимать таблетки.
– Это так.
– И ты ходишь к психологу, которого папа нашел для тебя?
– Как часовой, – отчитался он.
– Она никогда не будет твоей, если ты снова пойдешь не по тому пути.
– Я знаю. – Его голос надломился. – Я знаю это, мама. Я знаю.
– Пообещай мне тогда.
– Я обещаю. Никакой зависимости. Никакого алкоголя. Я даже не буду принимать парацетамол, когда заболею в следующий раз.
Тишина. Я должна подойти к этому осторожно. Не хочу, чтобы он начал подозревать что-то, чтобы эта часть разговора запятнала то, что мы обсудили до этого. Я знаю, что он простит меня со временем. Но не сейчас. Я не могу обременять его еще большим гневом и разочарованием, пока дышу.
– Можно я дам тебе еще один совет?
– Конечно, мама.
– Ты держишь обиду на каких-то людей? Отбрось ее. Они не стоят твоей злости. Она тянет тебя вниз, как якорь, туда, где ты не должен быть.
– Можешь уточнить?
– Нет, не могу. Но скажу тебе кое-что напоследок.
– Хорошо.
Я взяла его за руку и поднесла к губам. Улыбаясь сквозь слезы.
– У родителей не должно быть любимчиков, – начала я.
Я знаю, что мое признание не покинет стен этой комнаты. Найт любит Льва, несмотря ни на что. Он прекрасный брат, который помог всей футбольной команде Льва. Он прикрывал Льва сотни раз, когда тот пробирался к Бейли домой. И наоборот.
– Но у меня есть, Найт. У меня есть любимчик. Я люблю тебя так сильно, что иногда просыпаюсь среди ночи и задумываюсь, а не из-за тебя ли я еще живу на этом свете. Когда боль настолько сильная. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя лишенным чего-то.
– А я никогда и не чувствовал. – Он спокойно улыбнулся и взял мое лицо в руки, глядя прямо в глаза. – Я никогда не чувствовал, что я не принадлежу вам. Ни на секунду. Я всегда знал, что ты мой дом. Я просто переживаю, что будет со мной, когда я лишусь дома.
– Ты никогда не лишишься его, мой дорогой мальчик. У тебя всегда будет дом. Я всегда буду с тобой, даже после моего последнего вздоха. Помни об этом, мой любимый. Солнце снова взойдет завтра. Оно всегда это делает. И не смей прожить хотя бы один день, не греясь в его лучах. Если ты любишь меня по-настоящему, если ты уважаешь мой выбор. Ты проснешься завтра утром. Ты будешь оплакивать мой уход. Но потом ты улыбнешься. Ты засмеешься. Ты будешь жить. Ты пройдешь через все и исполнишь все свои мечты. Ты вернешь эту девочку назад, потому что она любит тебя, а ты любишь ее. Я слежу за вами с детства – вы рождены друг для друга. Вы подарите мне прекрасных внуков, за которыми я буду наблюдать с небес. И в каждом летнем дожде ты узнаешь меня, услышишь мое «я люблю тебя».
