Старый Дым задумался, зато один из вождей помоложе, дождавшись конца перевода, заговорил с подозрением в голосе:
– А почему это вы готовы отдать все даром? Вы спасаете наших людей, отдаете нам оружие, даже коней… Не задумали ли вы что-нибудь плохое?
– Мне не все равно, что будет с невинными людьми, белые они или коричневые. Тем более что эта земля ваша.
– Другие белые тоже так говорят, а потом отбирают нашу землю, – все никак не мог успокоиться не в меру подозрительный вождь.
– Мы не другие белые! – Олег произнес эти слова так, что некоторые из сидевших в доме собраний вождей невольно вздрогнули. – Если вы не верите нам, то мы просто уйдем. Оружие, которое мы предложили вам в дар, тогда останется у нас. Но пока банда убийц будет бродить в этих краях, мы не успокоимся. Иначе мы не можем, ведь мы – русские.
Четвертый вождь, до того сидевший с полузакрытыми глазами, так, что Щукину показалось, что он спит, неожиданно произнес:
– Я верю белому вождю. И даже если другие не согласятся вместе с ним воевать против бандитов, то я попрошу его никуда не уходить. Ведь моя деревня недалеко от того места, где была деревня Падающего Ястреба, и, скорее всего, на нее нападут, и очень скоро.
– Хорошо, вождь, – кивнул Щукин. – Я пойду с тобой.
Старый Дым неожиданно поставил правую руку перед сердцем ладонью вниз и сделал движение вправо, а затем сказал:
– Я согласен с предложением русского вождя. Более того, я благодарен ему. А ты, Хеванжеча
[46], поступаешь нехорошо, так думая о человеке, который сделал нам добро. Великий Дух показал нам, что русские – совсем другие белые люди, не такие, как американцы. Да и американцы тоже бывают хорошие, – сказал Старый Дым, посмотрев на третьего вождя. Тот склонил голову, но его лица продолжало оставаться хмурым.
– А ты, Махта Татанка
[47], – Старый Дым посмотрел на четвертого вождя, – говоришь правильно. Ты и Падающий Ястреб поведете наших людей в твое стойбище. С вами поедет мой племянник Махпия Лута
[48] с частью моих воинов. Сам же я буду ожидать ответа от Таояте Дута. Мое старое сердце говорит, что всем лакота, даже таким, которые не произносят звука «л» и называют себя «дакота», нужно держаться вместе, иначе люди Большого Белого Отца из Вашингтона, – эти слова он произнес с сарказмом, который был заметен даже человеку, не понимающему язык лакота, – нас попросту съедят. А теперь, – Старый Дым, кряхтя, поднялся с места, – мне хочется посмотреть на белого убийцу, который так любит индейских мальчиков…
* * *
В лотке среди камешков и мусора блестели на солнце три небольших желтых чешуйки. Билли бережно и осторожно кончиками пальцев достал их, полюбовался и положил в носовой платок. Затем он снова набрал в лоток немного песка со дна небольшого ручейка, но на этот раз ни единой золотинки обнаружить не удалось. Третья попытка оказалась такой же безуспешной. Он подышал на озябшие ладони – вода в ручье была ледяной, поднялся чуть выше по течению и начал вновь промывать в лотке породу.
На сей раз ему повезло – на дне лотка оказалось целых пять золотых крупинок, причем одна из них была размером с половину его ногтя на мизинце и весила как минимум четверть унции!
[49] Увы, весов у Билли не было, но, как ему показалось, он намыл в общей сложности не меньше унции золота. А унция, как известно, стоит чуть меньше девятнадцати долларов, хотя в Индепенденс, как правило, за нее дают не более семнадцати, а то и меньше.
А он был должен Эбенезеру Джонсону двадцать три доллара – именно эта цифра стоит в договоре, который в тот злополучный день он заключил с этим убийцей. И это с учетом того, что винтовка у Билли была своя, хоть и старая, но получше тех, которые главарь покупал для безоружных членов своей банды. Именно банды – иначе назвать отряд Эбенезера он не мог.
Сначала Билли повезло – ему не пришлось участвовать в убийстве старого индейца-торговца, о котором хвастались те, кто был в передовом дозоре. Проезжая потом то место, где произошло это преступление, Билли заметил, что кто-то уже успел похоронить труп бедняги, а вот от его фургона осталась лишь груда досок, среди которых уже нельзя было найти ничего ценного. Билли помнил, как те, кто убил индейца, потом хвастались награбленным, и как Эбенезер подъехал к ним и сказал: «Все положите вон на ту шкуру – у нас добыча делится между всеми». Некоторые начали было роптать, но потом, посмотрев на главаря, подчинились. Может, конечно, кто-то что-то и утаил, но Билли удивило другое – Эбенезер воспринял убийство и грабеж, словно это было в порядке вещей.
А потом была безымянная индейская деревня, стоявшая на краю холмов. Вообще-то Черные холмы на самом деле – горы, достигающие, по его скромному разумению, высоты в пять тысяч футов или даже больше
[50]. Южная их часть более пологая, но и здесь склоны холмов усеяны огромными скалами, между которыми текут многочисленные ручьи, такие, как тот, в котором он сейчас моет золото.
Эти холмы очень похожи на предгорья его родных Аппалач – низенькие и округлые. Именно здесь находятся индейские деревни – там же, где Черные холмы переходят в горные хребты, летом можно встретить лишь индейские охотничьи лагеря, а зимой – разве что шаманов, которые заклинают духов и просят их послать благополучие их роду.
Вот и сейчас здесь неуютно – днем тепло, можно без куртки ходить, а по ночам замерзала вода в котелке. Хорошо еще, что он озаботился и прихватил шкуру бизона, купленную им в Индепенденсе, еще до того, как банк, куда он положил свои сбережения, лопнул.
Родился Билли в горах Северной Каролины и был седьмым ребенком в семье шотландского фермера. В четырнадцать лет, когда случился неурожай, ему пришлось уйти – в доме оказалось слишком много едоков. Перебиваясь случайными заработками, он потихоньку добрался до границы с Джорджией, где увидел, как сгоняли индейцев чероки с их земель. Когда он спросил, почему солдаты это делают, ему объяснили, что на землях краснокожих нашли золото, и что индейцам оно ни к чему.
Вот тогда-то Билли и решил сам попытать счастья, и фортуна улыбнулась ему практически сразу – в безымянном ручье в горах, очень похожих на южные Черные холмы, он обнаружил несколько золотых самородков. В одном из банков он продал их за пятнадцать долларов за унцию, купил участок на том же ручье, а также обзавелся необходимыми вещами – лотком для промывки песка, винтовкой Холла, порохом и боеприпасами… Потом он построил себе дом, приоделся и даже подумывал жениться.
Но золота становилось все меньше, денег стало не хватать, невеста вышла замуж за другого. В конце концов, услышав о том, что золото нашли в далекой мексиканской Калифорнии, он продал за бесценок свою землю и отправился на запад. Прошлой осенью Билли еле-еле успел добраться до городка Индепенденс на реке Миссури, как повалил снег, и стало ясно, что придется остаться в этой дыре до весны. Цены здесь были высокими на все – ночлег, еду, припасы; а «Bank of Independence», в который он положил большую часть своих сбережений, в один прекрасный день лопнул, так что к марту у него почти не осталось денег. Именно поэтому он и решился присоединиться к своему однофамильцу.
