Хальг убежденно произнес:
— Нужно сделать так, чтобы она согласилась.
Кау-джер с сомнением покачал головой.
— Грациэлла поможет мне уговорить мать! — с жаром воскликнул молодой индеец.— Она твердо решила остаться здесь, если вы разрешите. И дело не только в том, что девушка больше не в состоянии переносить жизнь с пьяницей-отцом, но еще и в том, что она очень боится кое-кого из эмигрантов.
— Боится?
— Да. И прежде всего — Паттерсона. Вот уже месяц, как он крутится возле нее. И ром-то он доставал лишь для того, чтобы привлечь Черони на свою сторону. А несколько дней назад появился еще один поклонник, по имени Сирк, из банды Дорика. Этот будет похлеще.
— Чем же?
— Куда бы ни пошла Грациэлла, он всегда на ее пути. Она не может выйти из дома, чтобы не встретиться с ним. Он пристает, говорит всякие гадости. Она пыталась поставить его на место, тогда Сирк стал ей угрожать. Девушка очень боится его. Хорошо еще, что я здесь.
Мужчина улыбнулся этой вспышке юношеского задора и ласковым жестом усмирил своего воспитанника.
— Успокойся, Хальг, успокойся. Очень прошу тебя сдерживаться. Гнев почти всегда бесполезен, а чаще вреден. Помни: насилие никогда не приводит к добру, кроме случаев самозащиты.
После этого разговора тревога Кау-джера возросла. Он понимал, что появление соперников еще больше усложнит положение семьи Черони, а Хальг начнет ревновать, что может привести к самым непредвиденным событиям. Кау-джер боялся за юношу.
Ну, а что касается снабжения Черони алкоголем, то такое открытие не разрешало проблемы. Ведь выяснилось только одно: кто доставлял Лазару спирт. Но откуда брал его сам поставщик? Неужели Паттерсон устроил где-нибудь тайник? Маловероятно. Если даже допустить, что ирландцу, несмотря на строгое предупреждение и наблюдение капитана Леккара, удалось погрузить на «Джонатан» запретный товар, где бы он его спрятал после кораблекрушения? Нет, была единственная возможность — воровать ром из корабельных запасов. Но каким образом? Ведь груз с «Джонатана» охранялся днем и ночью. Кто был вором — Паттерсон или Черони,— вопрос оставался открытым.
Время шло. Наступило 15 сентября. Ремонт «Уэл-Киедж» закончился. Шлюпка была готова к спуску.
Приближалось весеннее равноденствие. Через неделю от зимы не останется и следа.
В начале октября в лагере появилось несколько огнеземельцев. Их крайне удивило такое количество людей на Осте. Никто из жителей архипелага не знал о кораблекрушении. Теперь, несомненно, новость распространится с невероятной быстротой.
Некоторые «цивилизаторы», вроде братьев Мур, считали необходимым утвердить свое господство над безобидными «дикарями» грубостью и насилием. Один из них соблазнился даже скудным имуществом туземцев. Однажды Кау-джер услышал жалобные крики. Звала на помощь молодая индианка, у которой Сирк пытался отнять кожаные браслеты, вообразив, что они золотые. Получив резкий отпор от Кау-джера, Сирк удалился, осыпав его бранью. Таким образом, уже два эмигранта стали злейшими врагами этого поборника свободы и справедливости.
Кау-джера очень обрадовала встреча с друзьями-огнеземельцами, среди которых нашлись и его пациенты, с такой услужливостью, почтительностью, горячей благодарностью, чуть ли не с обожанием относившиеся к своему покровителю.
Однажды, это было 15 октября, Гарри Родс сказал своему новому другу:
— Теперь мне понятно, почему вы так привязаны к этому краю, где делаете столько добра, и почему вам хочется скорее вернуться к индейским племенам. Ведь вы для них настоящее божество…
— Божество? — перебил его Кау-джер.— Почему божество? Разве недостаточно быть человеком, чтобы творить добро?
Гарри Родс не настаивал:
— Пусть так, если это определение вам не по вкусу. Могу иначе выразить свою мысль: только от вас зависело стать королем Магеллановой Земли, пока она еще оставалась свободной.
— Люди даже в состоянии дикости не нуждаются в монархе. Впрочем, теперь над Огненной Землей утверждена власть другой страны…
Последние слова Кау-джер произнес еле слышно. Он казался сильно озабоченным. Разговор напомнил неопределенность его положения. В ближайшем будущем придется расстаться с чудесной семьей Родсов, пробудившей в добровольном изгнаннике семейные инстинкты, свойственные каждому человеку. Боль предстоящей разлуки испытывали и его новые знакомые. Им хотелось, чтобы он отправился с ними в африканскую колонию, где будет так же ценим, любим и почитаем, как здесь. Но Гарри и не пытался уговаривать, понимая, что лишь крайне серьезные причины могли вынудить такого человека порвать с обществом. Эти таинственные обстоятельства продолжали быть для Родса загадкой.
— Вот и кончилась зима,— сказала его супруга, переводя разговор на другую тему.— И в самом деле она оказалась не такой уж лютой…
— Да, мы убедились,— прибавил ее муж,— что климат здесь, как вы говорили. Поэтому некоторые переселенцы не без сожаления покинут остров Осте.
— Зачем тогда уезжать отсюда? — воскликнул юный Эдуард.— Можно основать колонию и здесь, на Магеллановой Земле!
— Конечно! — засмеялся Гарри Родс.— А как же наша концессия на реке Оранжевой? И контракт с Обществом колонизации? И соглашение с правительством Португалии?
— В самом деле! — иронично произнес его собеседник.— Нельзя же забывать о португальском правительстве!… Правда, здесь у вас было бы чилийское правительство… Одно стоит другого!
— Девять месяцев тому назад…— начал глава семейства.
— Девять месяцев назад,— перебил его Кау-джер,— вы высадились бы на свободной земле. Но теперь проклятый договор лишил ее независимости.
Он вышел из палатки и взглянул на восток, как бы ожидая появления корабля, обещанного губернатором Пунта-Аренаса.
Назначенный срок настал. Шла вторая половина октября. Но море оставалось пустынным.
Задержка судна начала беспокоить потерпевших кораблекрушение. Правда, пока они ни в чем не нуждались. Запасы были далеко не исчерпаны, их могло хватить на долгие месяцы, но всем хотелось скорее прибыть на место. Часть переселенцев боялась второй зимовки на острове и стала поговаривать о посылке шлюпки в Пунта-Аренас.
Мимо Кау-джера, погруженного в раздумье, прошла с вызывающим видом шумная компания Льюиса Дорика. Эти люди никогда не скрывали недоброжелательства к нему и к семье Родсов, пользовавшейся всеобщим уважением. Друзья прекрасно осознавали это.
— Вот кого я предпочел бы оставить здесь,— сказал подошедший Гарри.— От этой ватаги можно всего ожидать. Не сомневаюсь, что и в новой колонии они поднимут смуту.
Вдруг появился Хартлпул.
— Я хотел бы поговорить с вами, сударь.
— Оставляю вас…— начал Родс.
— Незачем,— прервал его Кау-джер и спросил боцмана: — Что вы хотели сказать мне?
