Я изумился:
– Долго?
– Очень, – заявила она с гневной обидой. – Посмотри на Бобика!
Тот всем видом показал, что даже не очень долго, а невероятно долго, вообще бросил их, как так можно, нет у меня сердца, совсем очерствел в политике, так давно не чесал и не гладил.
Я сел с ними рядом и почесал, и погладил обоих.
– Сейчас наполняют бадью, – сообщил я, – смоем пыль и грязь, пока Бобик посторожит наши штаны.
Изаэль вытаращила глаза и отшатнулась, когда из труб полилась теплая вода.
– Колдовство? – прошептала она потрясенным шепотом. – Я такого не знаю!
– Мощное, – согласился я. – Самое интересное, что им владеют абсолютно все люди.
Она охнула:
– И ты?
– А почему нет, – ответил я, – только мне таким как бы заниматься не совсем к лицу… Ну, ты полезешь первая?
Она отшатнулась, потом завизжала:
– Что? В воду? Я тебе что, лягушка, чтобы вот так днем и голая?.. Лягушка хоть зеленая, ей как-то можно, хотя и не совсем, но она ж совсем дурная, а я тебе кто?
– Ты умненькая и хитренькая, – похвалил я, – и безмерно отважная! Ты просто замечательная!
Она посмотрела на меня с недоверием:
– Да? Я-то знаю, но как ты сообразил?.. Или я сама, такая замечательная, проговорилась?.. Нет, это ты меня вынудил проговориться! Ладно, отвернись и заткни уши!
– А уши зачем?
Она отрезала:
– Не знаю, но все равно заткни.
Я отвернулся и заткнул уши, а она быстро разделась, разложила одежду на спинках стульев, где она смотрится лучше всего, потом хлюпнула вода, донесся восторженный вздох.
Не поворачиваясь, я спросил:
– Уже можно?
Она ответила сердито:
– Нельзя!
– Почему?
– Тут вода какая-то дурная, совсем прозрачная!
– Правда, – удивился я. – Вы что, сквозь воду видите?.. А для нас все равно что смотреть через камень.
Она разрешила великодушно:
– Ладно, можешь открыть глаза.
– А повернуться?
– Ну… ладно, позволяю.
Я повернулся, из воды торчит только ее голова, глаза смотрят с живейшим любопытством. Не знаю, забыла, что уже крутилась перед зеркалом если не голой, то обнаженной точно, или в какие-то моменты жизни можно, а в какие-то снова низзя, как все сложно и ритуально, но я промолчал и начал расстегивать поясной ремень.
Она, как только я взялся за штаны, крепко-крепко зажмурилась, наклонилась к самой воде и закрыла глазищи ладошками, что на целый миллиметр шире ее восхитительных гляделок.
Глава 12
Я повесил ремень на спинку кресла, существо в бадье отодвинулось к самому краешку и чуть не расплескалось по стенке, опасаясь, что я задену, а это, видимо, чем-то сакрально, я сам уже прикинул, что сяду, упершись спиной в разогретую стенку и подожму конечности, чтобы не коснуться ее, вдруг это запрещено Великой Богиней.
В дверь деликатно постучали, мы же в гостях, я поддернул спущенные уже до колен штаны, ухватил ремень и вышел с ним коридор.
Совсем юный паж посмотрел с открытым ртом на мой обнаженный торс, потом на ремень в моей руке, испуганно отпрянул, сглотнул воздух и сказал торопливо:
– Ваша светлость, простите за беспокойство!
Я буркнул:
– Подумаю. Что стряслось?
– Граф просит сообщить на всякий случай, что прибыли только что барон Айвариказ и барон Дитвольф, известные военачальники, очень уважаемые и авторитетные в армии.
Я кивнул.
– Спасибо, что прервал мое купанье. Эти лорды очень жаждут со мной повидаться?
– Да, – сказал он умоляюще. – Очень!
Я процедил сквозь зубы:
– Хорошо, сейчас приду.
Он умчался, счастливый, что не отведал ремня в моей руке, а я вернулся в покои. Изаэль следила за мной из бадьи огромными испуганными глазищами.
– Что-то случилось?
– Дела людей, – пояснил я горько. – Я отлучусь ненадолго. К тебе никто не войдет, не беспокойся!
– Ты заколдуешь двери?
– Да, – пообещал я. – Заколдую.
Я набросил рубашку, опоясался мечом, без него мужчина не мужчина, а просто мужик, быстро вышел и спустился в зал, где граф обычно принимает гостей. Комната освещена не столько свечами, сколько багровым пламенем из великанского камина вполстены, там полыхают целые дубы, граф старательно уничтожает леса и помогает человеческой цивилизации распространяться вширь.
В креслах вблизи камина трое: сам хозяин, а также двое крупных мужчин в роскошных расстегнутых камзолах поверх стальных кирас. Все трое поднялись при моем появлении, оба барона смиренно-гордо преклонили колена, я уже не возражаю, просто жестом велел встать и сказал участливо:
– Что-то очень важное?.. Друзья, прошу сесть.
Граф Меганвэйл доложил с оттенком гордости:
– Рад случаю представить моих лучших командиров, ваша светлость. Барон Айвариказ, первым начинает сражение и последним заканчивает, и барон Дитвольф, его оборона всегда несокрушима, а когда идет в контратаку, его ничто не может остановить…
Бароны коротко и резко наклонили головы, я подумал, что Айвариказ на древневерхненемецком, как нечто шевелится в памяти, означает временем могучего, но что это такое, не знаю, зато Дитвольф полностью соответствует имени, даже оскал, как у лесного волка.
Они сели все трое, граф Меганвэйл сказал с чувством:
– Они бросили все и примчались, как только услыхали, что вы прибыли в наше королевство!
– Как же так быстро? – спросил я с недоумением.
Граф ответил с улыбкой:
– Как только вы оказались в моем замке, я велел послать почтовых голубей. А оба барона – мои соседи.
– Ясно, – сказал я, – думаю, граф уже ввел вас в курс дела, что хочу и что могу я.
– Когда бы я успел? – возразил Меганвэйл. – Это вы все успеваете, ваша светлость, я весь иззавидовался.
– Завидовать нехорошо, – уличил я. – У вас такая милая жена!.. В общем, ничего нового предложить не могу. Когда в стране начинаются беспорядки, порядок восстановить может только армия.
Они все дружно кивнули, а в глазах загорелся тот блеск, что молча говорит «только прикажите!».
– Только армия, – проговорил граф Меганвэйл мечтательно.
– Но армии, – продолжил я, – как таковой не существует, ибо то, что собирается по зову короля, объявившего войну соседу, это не армия, если говорить точно, а набор союзных войск во главе со своими военачальниками, обычно – самими же лордами. У них есть право уйти обратно в свои земли, если король не сумеет закончить войну за сорок восемь дней… а это, с нашей точки зрения, просто дико и быть не должно!
