Друг уже давно ждёт звонка и готов явиться сюда по первому моему зову.
Отключаю вызов, беру за руку Карину и неспешно веду её вниз к гостям.
Натягиваю на себя болезненное выражение лица и приношу всем свои извинения, что должен покинуть эту весёлую компанию.
Фёдоров одаривает меня тяжёлым взглядом и поднимается меня проводить.
Прощаюсь со всеми, попадаю в объятия к маме Карины, показательно целую её саму, обещаю позвонить, как доберусь и выхожу из дома.
— Что случилось, Пётр? Медвежья болезнь? — сканирует меня с ног до головы Фёдоров.
Проглатываю «подковыр» в свой адрес.
— Пиццы вчера переел. — его же тоном отвечаю я.
Его глаза мутнеют, и он даже не пытается скрыть, что ни черта мне не верит.
— Спасибо, что позвали. — говорю я, а сам представляю, как поворачиваю ему голову до щелчка.
— Скажи спасибо Карине.
— Уже сказал.
К воротам подъезжает машина Ромыча. Я слегка склоняю корпус тела в прощальном жесте, выдерживаю душащий взгляд своего врага и сажусь в тачку друга.
Отъезжаем на приличное расстояние, и я шумно выдыхаю.
Руки дрожат, а в ушах стоит такой гул, что я с трудом осознаю — всё прошло по плану.
— Прицепил? — спрашивает одноклассник.
— К креслу. — отвечаю сразу же на следующий вопрос.
— Сейчас куда?
— Домой.
— Познакомишь с малявкой? — добивает Ромыч и я рявкаю во весь голос:
— НЕТ! Заткнись и гони.
Глава 33
ЛИЗА.
— А? Что? — поднимаю голову и жмурюсь от света.
— Это я, мелочь. — улыбается Петюня, поглаживая меня по макушке. — Всю щёку себе отлежала.
— Я и не заметила, что уснула… — оправдываюсь я, складывая на столе разбросанные учебники. Всматриваюсь в любимые черты лица. — Как всё прошло?
— Ты ела что-нибудь? — уходит от ответа чернявый и я только сейчас замечаю, что он до сих пор в верхней одежде.
— Да. — бессовестно вру, наблюдая как парень раздевается.
Молчу. Боюсь. Хочу узнать все подробности, но ведь он не скажет. И если не ответил на вопрос сразу, то что-то пошло не так.
И глаза что-то отводит…
Сжалась как пружина, готовая в любой момент резко распрямиться…
Сохраняю на ноутбуке все выполненные по учёбе работы, выключаю его и встаю из-за стола.
Петюня тут же стремительно покидает нашу комнату и уходит на кухню.
Тихо плетусь за ним. Буду дышать в спину, пока не признается в чём дело…
Подходит к окну, прячет руки в карманы своих спортивных штанов и громко вздыхает:
— Умоляю. Не делай поспешных выводов.
Внутри тут же поселяется липкий страх, и я судорожно сглатываю.
Интуиция кричит, что сейчас будет «бомбическая» новость и меня просто разнесёт в клочья.
— У меня не было другого выхода… — начинает Фролов.
Жду приговора и не двигаюсь.
— Я целовал её… и сказал, что люблю…
Внутри будто обрывается туго натянутая струна и перед глазами всё расплывается.
Делаю сдавленный вдох и чувствую, как меня окутывает горькая обида.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Хочу быть честен с тобой. — не оборачиваясь отвечает парень и я опускаю глаза, чтобы прикрыть слёзы от противного жжения в сердце.
— Мне должно стать легче от твоих слов? — хриплю от досады. — Думаешь, от твоей правды я успокоюсь и приму всё это как само собой разумеющееся?
Его спина напрягается и у меня появляется дикое желание зарядить ему кулаком между лопаток.
— Я только притворялся…
— Где? Там или тут?! — выкрикиваю я.
Об окно ударяется мужская ладонь и в следующее мгновение парень взрывается. Резко поворачивается и громыхает на всю кухню:
— Ну что ты несёшь, а??
Подскакивает ко мне и трясёт за плечи:
— Думаешь, это так легко?! Любить одну, а говорить эти слова другой? Причём делать это на публику и правдоподобно, иначе всё то, ради чего я это дерьмо терплю, пойдёт коту под хвост. Если бы ты знала, как меня разрывает на части… Если бы ты знала, как я боюсь видеть в твоих глазах это отчуждение… Как боюсь вернуться в пустую квартиру… Я иногда смотрю на тебя и боюсь дышать, вдруг это всё сон, я проснусь, а тебя нет…
Дрожу в его руках и тихо всхлипываю.
— Лиз, просто дай мне время… Дай возможность покончить с этим раз и навсегда. — вытирает мокрые дорожки с моих щёк Петюня, и я готова поклясться, что и он сам готов разрыдаться. Такая мука в его глазах. Такая мольба, что я начинаю задыхаться.
Мне больно. За него. Из-за этого хаоса, что творится в его жизни. Корю себя за свою мелочность. За ревность. За своё любопытство. За желание быть центром в его жизни.
Корю. Да. Но ничего не могу с собой поделать. Эмоции пронзают моё сознание, перекрывая все обоснования его поступков.
— Не делай этого… — подавленно шепчет Пётр.
— Что не делать?
— Не уходи от меня… — на его лице проступает болезненная судорога и я закрываю глаза.
Не хочу, чтобы этот момент отложился в моей памяти. Не хочу видеть его таким.
Петюня сгребает меня в объятия и прячет нос в моих волосах:
— Я отказываюсь без тебя жить… Ты — мой смысл…
— Я не смогу делить тебя с другими… — выдавливаю из себя дрожащим голосом.
— Я весь твой, маленькая моя.
Обхватываю его шею и цепляюсь как за спасательный круг.
Родной. Любимый. Единственный.
Вот что с ним делать, а?
Только бить и перевоспитывать.
— Лиз… — заглядывает Петюня в глаза.
— Мм?
— Не плачь.
— Не буду. — и реву ещё сильнее.
— Лиз, просто знай. Я люблю тебя и делаю это всё для нашего счастья…
— Угу. — шмыгаю носом.
— Я тебя поцеловать хочу. — бормочет чернявый и подушечкой указательного пальца обводит контур моих губ.
— С каких это пор ты спрашиваешь? Раньше ты это делал даже, когда у меня парень был… — бурчу я.
— Я те дам парень!! — ругается Фролов и подхватывая меня под попу, исступлённо сминает мне губы чувственным поцелуем.
Сажает меня на кухонный уголок и ожесточённо впивается в мою шею.
— Ой, только вот без этого! — отстраняюсь я. — Заканчивай сейчас, а то потом вообще не смогу остановить.
