Отец вздыхает и в задумчивом жесте чешет щетину на подбородке.
— Дай ей время. — наконец произносит он.
Приподнимаю бровь, не понимая зачем я снова должен убивать своё время в пользу Карины. Она и так забрала у меня всё. Даже Лизу.
— Она импульсивная. Ей нужно сначала найти выход всем переживаниям, а уж потом она начнёт копаться в голове. — говорит отец, а я, в конце концов, уловив нить разговора, даже не стараюсь скрыть искреннее замешательство.
— Удивлён? — грустно усмехается Фролов-старший. — Эх, Пётр… на это и был расчёт.
— Поподробнее. — открыто настораживаюсь.
— Мы с Верой давно хотели вас свести. — грустно улыбается. — Когда встал вопрос с продажей наших квартир, у нас появился шанс и повод вас сблизить.
— И почему вы решили, что у вас получится?
— Противоположности притягиваются. Ты до ужаса… сдержанный и уравновешенный, Лиза же… — не сдерживает улыбки и тихого хриплого смеха. — В каждую дырку без мыла влезет…
На мгновение закрываю глаза и пытаюсь угомонить взбесившееся сердце. Силой мысли удерживаю ноги на месте, препятствуя желанию догнать и закинув на плечо, вернуть домой.
Открываю глаза и встречаюсь с непривычным для отца волнением, завладевшим им со всей откровенностью.
— Я не знаю… как далеко зашли ваши чувства… — прокашливается он. — Но могу сказать одно — если они сильны, то выдержат любые испытания.
Я не отвечаю. Просто не могу. Каждое слово отдаётся сильнейшим уколом в груди.
Мои чувства сильны, а её?…
— Я… кхм… не имею права… — запинается на слове отец. — Просить тебя о чём-либо… но не могу остаться в стороне…
Он нерешительно кладёт мне на плечо руку и заглядывает в глаза, пытаясь проникнуть прямо в моё сознание:
— Не бросай ребёнка. Случилось то, что случилось. И он в этом не виноват.
По телу пробегает крупная дрожь и я изо всех сил борюсь, чтобы не отвести глаза. Как это делал всегда… Пытаюсь не закрыться и пересилить знакомое скребущее чувство внутри. Сопротивляюсь болезненным воспоминаниям, где в моей жизни нет отца, а их большинство… Те крохи внимания, которые мне доставались от этого мужчины, в итоге лишь ещё сильнее обостряли переживания, вызванные нехваткой любви и отцовской заботы. Я больше не тот мальчик, но отголоски прошлого меня мучают и разрушают до сих пор.
— Не повторяй моих ошибок, сын… — продолжает Фролов-старший и я, чувствуя, что теряю душевное равновесие, откатываюсь на кресле в сторону. — Я был плохим отцом… да и сейчас им остаюсь… Я не участвовал в твоей жизни и в воспитании в полной мере… Я не уделял тебе должного внимания и являюсь твоим отцом только формально…
Мрачно сдвигаю брови и силюсь избавиться от дурацкого кома в горле. Мне не нравится этот разговор. Я не понимаю с чего он вдруг решил, что у меня есть желание выслушивать его откровения. Я не готов к такому. Я не знаю, что говорить в ответ. Я не уверен, что смогу принять всю правду и не убить себя окончательно. Особенно сейчас, когда сердце кровоточит от потери самого главного.
— Вера говорит, что никогда не поздно начать всё заново… — опускает глаза отец и я, следуя его взгляду, замечаю, как он нервно сжимает и разжимает кулаки у себя на коленях. — Я… — виновато мнётся. — Я просто хочу, чтобы ты поступил правильно и взял на себя полную ответственность за своего будущего ребёнка.
— Если он есть… — отвечаю я, поражаясь как ослабел мой голос.
— Лиза — умная девочка. Со временем она во всём разберётся. — заверяет мужчина и кидая на меня цепкий взгляд, мягко, но чётко задаёт свой основной вопрос. — Ты её любишь?
— Да. — не мешкая и совершенно не задумываясь отвечаю я. — Люблю.
Отец, стараясь сохранить серьёзный вид, всё же краем губ выдаёт полуулыбку:
— Вера поговорит с ней, но и ты должен вести себя разумно, Петя. За столом вы с Кариной вели себя как пара и это наводит на определённые вопросы, сын… плюс Коля говорил, что у вас всё серьёзно.
Вздрагиваю при упоминании Фёдорова и снова натыкаюсь на этот чёртов камень преткновения между мной и родителем, который разборчиво выражается в его осуждающем взгляде:
— Будь так добр, не морочь девушке голову… я не хочу проблем с другом.
Печально ухмыляюсь:
— Мне плевать, что он твой друг.
Приоткрытая дверь в наших отношениях снова захлопывается и боюсь, что следующего хлопка она просто не выдержит и рухнет, оставляя нас с отцом наедине друг с другом и нашими нажитыми годами демонами.
Мужчина стискивает челюсть и шумно выдыхает:
— А на кого тебе не наплевать в этой жизни?!
— На себя, отец. Как и было всегда… — проглатываю мучающий меня ком из навалившихся тревог и поднимаюсь на ноги. Открываю дверь, показывая, что разговор исчерпан:
— Спасибо за Лизу. Но на этом всё.
Долго ждать не приходится. Остаюсь тет-а-тет со своими потерями и это невыносимо рвёт на куски.
Одному оставаться нельзя…
Хватаю ключи от машины и впопыхах покидаю место, которое когда-то было домом, где с недавних пор витал уют и ощущение чистой безмятежности. Всё ушло вместе с ней. С моей малявкой.
Топлю педаль газа до основания и обгоняю холодный ветер, намереваясь скорее попасть к другу и забыться в бессчётном количестве алкоголя. Другие способы не помогут. Только полная отключка и Ромыч для подстраховки, чтобы я не сдох от алкогольной интоксикации.
Глава 39
ЛИЗА.
— Лизунь, уже несколько дней прошло… Так и будешь молчать? — спрашивает мама, заглядывая в комнату Маньки, где я теперь обитаю, притесняя подругу.
— Да. — бурчу я, возвращая внимание экзаменационным билетам.
Мама раздражённо вздыхает, прикрывает дверь и присаживается рядом:
— Мне нужна твоя помощь!
— Какая? — не смотрю на неё.
— Помочь со свадьбой, я ничего не успеваю… Голова не работает… — сетует мама, дотрагиваясь до моих волос и начиная расчёсывать длинными ноготками каждую прядку. — Я из-за вас с Петей переживаю… От него ничего не слышно… Ты молчишь… Какая тут может быть свадьба вообще?
Отвлекаюсь от учёбы и вглядываюсь в родное мамино лицо. За всеми проблемами и оплакиванием своей жизни, я и забыла, что в данный момент должна быть рядом с ней и во всём безусловно поддерживать. А я позорно ушла в себя и навесила предупреждающие таблички: «Даже не смотри на меня!».
Всё это время тихо проливала слёзы по несостоявшейся любви, по несбыточному счастью и по светлому будущему. Отходила от потрясения, забаррикадировавшись открытыми учебниками и справочниками, словно каменной стеной. Застряла в своём мирке, где не нужно вспоминать, где не нужно мечтать. Только чёткая середина, где я в центре посыпанного солью круга.
