– Ты ведь занимаешься йогой – там работают те же мышцы. – Ив протянула мне руку, и я неохотно оперлась на нее. – Доверься мне.
Промокшая до костей, я стояла в коридоре на втором этаже и ликовала. Я смогла. Сегодня у меня было грандиозное приключение, и я осуществила заветную мечту любого романтика – покататься на белой неоседланной лошади по укутанным туманом холмам под шум рокочущего океана. Мою мечту от реальности отличало лишь то, что на мне был не плащ, а короткое платье и чулки в сеточку.
Ив оказалась великолепным инструктором: она медленно вела лошадь под уздцы, а я сидела верхом, чувствуя, как подо мной двигается мускулистое тело животного. Дождь лил как из ведра, я почти ничего не видела, поэтому поначалу мне было сложно удерживать равновесие и я то и дело заваливалась набок. Ив стала ускоряться, и я в ужасе вцепилась в холку, но мало-помалу начала улавливать ритм. Мои мышцы быстро приспособились, и я словно синхронизировалась с движениями лошади. Между приступами страха во мне начало просыпаться ощущение собственной силы. Снова оно – волшебство фестиваля. Посреди всех этих немытых тарелок, голодных писателей и царящего повсюду хаоса случались невероятные моменты. А благодаря бесстрашию Ив и ее умению развлекаться их становилось только больше.
– Увидимся, слабаки. – Ив взлетела по ступенькам и отправилась принимать ванну.
Я осталась в коридоре одна, и вскоре до моих ушей донесся шум хлынувшей по трубам воды, а следом – звук чьих-то приближающихся шагов у меня за спиной. Обернувшись, я увидела только что поднявшегося по ступеням крыльца темноволосого мужчину – он держал в руке чемодан и, судя по выражению лица, был немного растерян. Незнакомец смущенно откашлялся.
– О, вы только что приехали? – спросила я, прекрасно осознавая, что своим внешним видом я скорее походила на промокшую под дождем «ночную бабочку», чем на человека, работающего на литературном фестивале.
– Да, привет. – Он говорил с мягким английским акцентом, но все же в нем было нечто американское. – Я Томас, друг Ив. Ну, не совсем друг.
– А что, враг?
Томас недоуменно моргнул. Я была полностью погружена в атмосферу фестиваля и совсем забыла, что человеку, едва успевшему приехать, все мы наверняка казались буйно помешанными.
– Она как раз принимает ванну, но ты проходи, – сказала я, вспомнив о манерах, и повела Томаса в гостиную. Там никого не было. Все писатели разошлись по мероприятиям, одни – в качестве ведущих, другие – зрителей. Округлившимися глазами Томас оглядел мраморный камин, затем поднял взгляд к высокому, декорированному лепниной потолку и наконец замер, уставившись на рояль.
– Ты играешь? – с надеждой поинтересовалась я.
– Немного, – улыбнулся Томас и бросил сумки на пол. Он сел на стоящий у рояля табурет. – Так, значит, Ив нежится в ванне?
– Вроде да.
В этот момент пальцы Томаса уверенно и решительно коснулись клавиш, и он заиграл «Правь, Британия, морями!»
[22]. Жизнерадостные аккорды эхом разнеслись по дому, докатившись до верхнего этажа.
– Томас! Ах ты, негодник! – донесся сверху возмущенный голос Ив, и Том расплылся в улыбке, услышав, как она негодующе плещется в ванне.
15
«Эта задача как раз на три трубки…»
[23]
Артур Конан Дойл. Союз рыжих
Отдел детективной литературы, напротив винтовой лестницы
Когда часы пробили полночь, беседа стихла. Вокруг длинного стола, застеленного скатертью, которая уже успела покрыться пятнами от еды и вина, сидели несколько писателей – все они курили и потягивали остатки вина, время от времени прерывая разговор задумчивым молчанием. В комнате было темно и довольно мрачно, особенно теперь, когда от свечей остались лишь коротенькие, таявшие на глазах огарки. Кто-то клевал носом, кто-то всем весом облокачивался на стол, отчаянно сражаясь с нарастающим желанием отправиться в кровать.
Перебарывая дремоту, я огляделась вокруг. У нас была табачная вечеринка. Все началось с того, что Юан увидел торчащую у меня из кармана трубку в стиле Шерлока Холмса – я забыла оставить ее у себя на столе. Я часто делала вид, будто попыхиваю трубкой, когда писала, – весьма дельный трюк, который помогал мне погружаться в раздумья и мечтания и, что самое главное, воздерживаться от обжорства во время работы над сценариями. Юан тут же извлек откуда-то две собственные трубки. Потом Томас принес свою, и вот уже комната наполнилась всевозможными трубками, и все присутствующие, как истинные ценители, принялись их обсуждать.
На самом деле я свою трубку ни разу не раскуривала, она лишь выполняла роль пустышки для взрослых. Но теперь ее чаша была доверху набита табаком с ароматом ванили. Продымив полночи, я чувствовала себя так, будто мое горло покрылось сажей. Голова кружилась и казалась легкой, как воздушный шар.
На дальнем конце стола сидела Ив. Сжимая в руке трубку, она с мрачным упорством выдыхала клубы дыма и искоса вопросительно поглядывала на сидящего напротив писателя по имени Питер. Высокий, худощавый, добродушный мужчина сорока с лишним лет, он писал для одной из крупнейших шотландских газет и совсем недавно опубликовал небольшую художественную книгу. До сих пор он оставался одним из представителей немногочисленной породы гостей, которые на протяжении всего фестиваля придерживались здорового образа жизни и воздерживались от алкоголя, но теперь, под пристальным взором Ив, он послушно взял трубку с красноватой полированной чашей и глубоко затянулся.
Рядом с Питером сидела пара: она – высокая, он – маленький, оба в черном. Уже в изрядном подпитии, они были увлечены глубокомысленной беседой. Я взглянула на программку, лежащую прямо передо мной на столе. С двух небольших напечатанных в ней квадратных фотографий на меня смотрели их лица, а подпись внизу гласила: «История ключей». Ко мне наклонилась сидевшая по левую руку Лора, и мы столкнулись головами.
– Ай! – Я было отстранилась, но она схватила меня за руку и притянула к себе.
– Я слышала, она мужчина.
Я потерла место ушиба:
– Кто? Она?
Я снова взглянула на женщину в черном. Лора кивнула.
Рядом с Лорой сидели еще два писателя, обоим было за пятьдесят. Они долго спорили о положении дел на Ближнем Востоке, при этом градус напряженной (особенно для столь позднего часа) дискуссии то повышался, то снова падал. Теперь они замолкли, устало откинувшись на спинки стульев. Я полистала программу в надежде выяснить, кто же они такие. Я стыдилась своего абсолютного невежества в том, что касалось британской литературной элиты, хотя во время фестиваля люди не раз принимали мою некомпетентность за самоуверенность. Я не терялась в обществе местных интеллектуальных гигантов, но в то же время не пыталась перед ними заискивать, а относилась ко всем одинаково – не потому, что была свободна от предрассудков (в иных обстоятельствах я бы самая первая лишилась дара речи от волнения), а просто-напросто потому, что понятия не имела, кто все эти люди. Юан еще до начала фестиваля предлагал мне изучить программу, но я наслаждалась своей неожиданной непредвзятостью.
