– А они не перемешаются?
– Нет, Вайолет. Смотри, – Уильям с улыбкой указал на стекло. Воображения улеглись одно на другое, как бывает, если влить в один сосуд воду и масло. – Каждый человек мыслит по-своему.
Неожиданно на улице послышались голоса.
– Серьёзно? Они хотят поговорить с нами? – спрашивал мужчина, заметно польщённый.
– Я знаю, Эдварду понравился бисквит Виктории
[6], который я продавала на детской ярмарке десертов, – произнёс женский голос. – Это было по его лицу видно. Он, кстати, не будет против, если я назову его Эдвардом, раз мы теперь друзья?
– Что вы, Мэдлен, нет, конечно, – заверила Айрис. – А сейчас я прошу вас обоих снять очки, понимаете ли, по стилю они совсем не подходят к интерьеру.
Мэдлен охнула:
– Мы же тогда ничего не увидим.
– Ерунда, – Айрис вздохнула. – Вы разве не слышали чудесные новости? Новый доктор избавил Идеал от беды, теперь все будут без очков видеть.
– Да? Замечательно! – обрадовалась Мэдлен. – Он настоящий кудесник, я и не сомневалась. А жена его – просто бриллиант!
– Милая дама, – подтвердил Билли.
Оба визитёра сняли очки; Айрис тем временем отпирала дверь.
– Так у вас гости… – охнул Билли, окидывая взглядом кухню.
– Ну да… Мои…
– Папа! – радостно завопил семилетний Билли-младший.
Он кинулся к отцу, но Мальчик схватил его сзади за рубашку и притянул к себе твёрдой рукой.
– Знаете, мы… родственники Айрис, – торопливо выкрутился Уильям.
– Ой, как замечательно, – откликнулась Мэдлен. – Откуда же вы приехали?
– Из Тимбукту
[7], – нашлась Вайолет.
– А я тебя раньше не видела, деточка? – спросила Мэдлен, вглядываясь в Вайолет.
– Нет. Да я много на кого похожа. Обычное такое лицо…
– Я слышал, Тимбукту – красивый город, – вставил Билли.
– Кто хочет чаю? – осведомилась Айрис, ставя на плиту чайник.
– Ой, Айрис, я бы с удовольствием, – отозвалась Мэдлен. – У нашего чая сегодня какой-то непривычный вкус.
Мальчик подмигнул Вайолет.
– А где же мистер и мистер Арчеры? – спросил Билли, озираясь.
– Они… Ну да, они наверху. С минуты на минуты спустятся, – пояснил Уильям. – А пока мы ждём, вы не откажетесь сделать семейный снимок? Это для нашего отпускного альбома, ведь дети так быстро растут.
– Ну конечно, – поспешно согласилась Мэдлен, – мне ли не знать, как это бывает. Моей младшей уже скоро восемь.
– Это не я, а моя сестра, – буркнула из угла Анна, – а мне пока шесть.
– А, ну значит, ты чуть помладше моей дочки, – с улыбкой отозвалась Мэдлен.
– Ну вот, вы, Билли, садитесь здесь, вы, Мэдлен, сюда, – предложил Уильям, расставляя стулья перед Рефантазиатором.
– Но мы же не члены вашей семьи, – запротестовал Билли.
– Да что вы, мы же все родные! Разве вы забыли, как вся наша семья съехалась тогда в Тимбукту? – весело воскликнула Вайолет.
– Но я в Тимбукту никогда не была, – усаживаясь перед аппаратом, возразила Мэдлен.
– Вы были, уж я-то знаю, – продолжала Вайолет. – Вспомните: мы плавали с черепахами, и вы сказали, как вы их любите, а потом мы поехали кататься по берегу, там был большущий слон, и вы ещё сказали…
Мальчик пихнул чересчур увлёкшуюся Вайолет локтем в бок и шепнул:
– Не завирайся!
– Кажется, я припоминаю… – Мэдлен с любопытством рассматривала Вайолет. – Ведь я люблю черепах…
– Вот и я тоже, – подхватила девочка, – так что мы точно родственники!
– Интересная у вас камера, – вставил Билли.
– Самая новая модель, – вступил в игру Мальчик. – В Тимбукту сейчас у всех такие.
– Ну да, – солидно подтвердил Уильям, – а теперь все улыбнитесь!
Он потянул шнурок, и Рефантазиатор ожил. Каждое из лёгких-волынок теперь раздувалось и сдувалось с поразительной быстротой. И вдруг два сгустка воображения выползли из стеклянной сердцевины и втекли в две отдельные трубки. Аппарат раздул свои лёгкие, будто глубоко вдыхая, и с оглушительным грохотом выплюнул сгустки – словно чихнул.
Тот из них, что имел зеленоватую окраску, устремился к носу Билли Боббинса, а коричневатый полетел к лицу Мэдлен Нанн. Оба гостя окаменели от ужаса, а облачка цветного газа разделились на струйки и вползли к ним в ноздри. Их глаза тут же закрылись, головы поникли. Билли сполз со стула на пол, Мэдлен завалилась набок, уронив голову на стол.
– С мамой ничего не будет? – заволновалась Анна и принялась дёргать Вайолет за руку.
Внезапно и Мэдлен, и Бобби захрапели.
– Что с ними происходит? – спросила Вайолет Уильяма, стараясь не выдать тревоги.
– Я не знаю точно, – улыбаясь, ответил Уильям. – У меня не было возможности проверить аппарат на настоящих пациентах. Но я верю в науку. Сейчас Билли и Мэдлен перепрограммируются. Воображение сильнее всего, когда человек спит. Потому-то сновидения так реалистичны. Поразительная это штука – организм человека.
Храп оборвался так же внезапно, как и начался. Билли и Мэдлен одновременно открыли глаза.
– Где я? – спросила Мэдлен, усаживаясь прямо. – Что это было?
– Мама!
Анна спрыгнула со своего места и кинулась к матери.
– Анна? Анна, это ты? – закричала Мэдлен и обхватила девочку. – Я думала… Я думала, ты… Я не знаю, чтó я думала…
Сын Билли тоже бросился в объятия обессилевшего отца; они плакали от счастья.
Через некоторое время Уильям помог Билли подняться с пола, и всё общество собралось за кухонным столом. У Мэдлен и Билли было множество вопросов.
– Значит, чай? Та бурда, которой я утром и вечером поила всю семью, делала нас слепыми? – не верила своим ушам Мэдлен и всё обнимала, прижимала к себе дочь.
– Эти штуки, эти очки лишали нас разума? – бормотал Билли, готовый смять оправу в ладони.
– Билли, я бы на вашем месте этого не делал, – предостерёг Уильям, неотрывно глядя на сжимающийся кулак. – Они вам понадобятся, чтобы не выделяться среди остальных, иначе Дозорные заметят, что вы и без них видите.
Билли поднялся из-за стола:
– Значит, всё, всё, во что мы верили долгие годы, неправда?
