Его дыхание было частым и быстрым, и когда он
посмотрел на нее сверху вниз, стиснул зубы. Ее глаза были прикрыты, а губы
припухшими и приоткрыты. Огненно-красные волосы раскинулись эротичной массой
вокруг ее лица. Ее щеки пылали розовым, а веснушки на носу казались темнее и более
экзотичными.
«Она желала его так же отчаянно, как и он ее».
Осознание этого сделало его член угрожающе твердым. Она, скорее всего тоже
почувствовала его неконтролируемое желание и явный толчок, который он совершил.
Неосознанный толчок.
Его душа была слишком черна - ее слишком светла. Они
должны презирать друг друга. Они должны держаться на расстоянии.
Он должен бы желать ее смерти.
Но не желал.
Она медленно открыла глаза. Кончик его языка медленно
прошелся по ее губам, давая последний намек на его прикосновение, оставляя
блестящий влажный след. Какой мягкой и хрупкой она была. Совершенная красота.
- Не останавливайся, - промурлыкала она с
соблазнительной улыбкой.
Он не ответил. Не смог. Его голосовые связки вдруг
перехватило, стало как-то тесно груди, что-то ледяное и в тоже время
обжигающее.
«Я не должен был целовать ее». Он дернулся вверх и
встал на колени меж ее бедер.
«Как он мог позволить себе это, зная, что должен был
ее убить?»
Уж если кто и заслуживает смерти, так это он.
- Дарий? - вопросительно произнесла она.
Вина тяжелой ношей навалилась на его плечи, но он
сражался с прошлым. Он всегда сражался с ним. Он не мог позволить чувству вины
существовать в его жизни, если он надеется выжить.
Пока он продолжал смотреть на нее, на ее лице
появилось замешательство, и она осторожно приподнялась на локтях. Длинные рыжие
кудри каскадом рассыпались по плечам в чувственном беспорядке, касаясь ее в тех
местах, к которым он сам хотел прикасаться. Ее рубашка была расстегнута,
обнажая сливочного цвета плечо.
Между ними сгущалось молчание. Горько улыбнувшись, он
облизнул кончики двух пальцев и проследил линию ее губ, позволяя лечебным
свойствам слюны снять припухлость и стереть свидетельство его владения. Она
удивилась, и стала посасывать его пальцы так же, как он чуть ранее проделывал с
ней. Ощущение горячего кончика ее языка заставило каждый мускул на его теле
напрячься в ожидании. Он с шипением выдохнул и отдернул пальцы.
- Дарий? - сказала она с растущим смущением.
Он пришел сюда, чтобы допросить ее, но в момент, когда
увидел ее, прикоснулся к ней, попробовал ее - вопросы разбежались в разные
стороны. Да, ему удалось задать ей один или два вопроса, но необходимость
почувствовать ее невинный аромат была настолько безумна, что он вскоре позабыл
свои цели.
Он забыл про Джавара. Про Атлантиду.
Он не должен больше забывать об этом.
«Если бы он мог доказать ее двуличность, то мог бы
убить ее сейчас без сомнений в своей правоте и выкинуть ее образ из своей
головы. В действительности же, он не был уверен, что может заставить себя
тронуть хотя бы один из ее розовых овальных ноготков». Эти мысли лишали
спокойствия и пробивали в нем брешь, побуждая желание взмолиться Богам.
Неспособность действовать против нее будет означать нарушение его клятвы и
потерю чести. Но если он причинит ей боль, то это уничтожит последние крохи его
человечности.
Боги, что же ему делать?
Когда он встал на ноги, чувствовал себя, как будто его
разрывали на куски. На лбу выступил холодный пот, на то, чтобы повернуться и
дойти до двери, ему потребовалось собрать все свои силы. И только там он
позволил себе остановиться.
- Не пытайся снова сбежать, - сказал он, не оглядываясь.
Если бы он снова посмотрел на нее, то возможно, растерял бы всю силу, которая
без остатка уходила но то, чтобы оставить ее. - Тебе не понравятся, что
произойдет, если ты это сделаешь.
- Куда ты идешь? Когда вернешься?
- Помни, что я тебе сказал.
Двери из слоновой кости открылись и он вышел в
купальню. Затем, двери издавая шорох, автоматический закрылись, отрезая ее
опасную красоту от его взгляда.
Грейс осталась сидеть, там, где сидела, сотрясаясь
от... боли? «Он хотел ее, не так ли?» Если да, то почему он оставил ее изнывать
от силы его поцелуя?
«Почему он вообще ее оставил?»
«Он так легко ушел, почти бездушно, как будто они
просто обсуждали наболевшие болячки». Горько рассмеялась она.
«Что если он просто играл с ней?» Пока она задыхалась
и жаждала его, пока она утопала в опьянении, дикости и сильной потребности в
нем, что если он просто старался ее контролировать? Ради того, чтобы получить
ответы, которые, как он думал, она знает.
"Возможно, так даже и лучше, что он оставил
ее", подумала она разозлившись. Хоть он признался, что убивал, но все
ровно, если бы остался, то она сама бы разделась догола и раздела бы следом
его, а затем занялась бы с ним любовью, прямо здесь на полу.
В какой-то момент в его объятьях, она наконец-то,
почувствовала себя целостной и она не хотела, что бы это кончалось.
Он пробудил в ней этот голод..., который был слишком
силен, чтобы быть реальным, но слишком реальным, что бы от него отказаться.
Она думала, что под этой холодной, надменной маской,
видела пылающее пламя внутри него, нежный огонь, который лизал так сладко, а не
разрушал. Когда он посмотрел на нее горящими глазами и сказал: «Я все же,
собираюсь поцеловать тебя», - она была абсолютно уверена, что в нем бушевал
пожар, бурлящий под его кожей.
Ее долго сдерживаемые гормоны кричали, когда он был
рядом, уверяя, что любой близкий контакт с ним будет диким и необузданным. О
котором, она так мечтала, на протяжении долгих лет. Читала романы, лежа в
постели, желая, чтобы рядом с ней был такой же мужчина.
«Довольно! Нужно найти способ выбраться отсюда. Нужно
забыть Дария и его поцелуи».
Хотя ее тело протестовало от кощунства, как попытка
забыть об этом, Грейс подальше задвинула мысли о поцелуе, достала ожерелье из
кармана и одела на шею, где оно и должно было быть. «Ха! Уделала Дария!»
Она села и осмотрелась вокруг, надеясь, что со второй
попытки ей удастся найти выход из положения. Скрытую щеколду, датчик, хоть
что-то... В то время когда на глаза попадались все те же зубчатые стены, без
единого намека на брешь, она выругалась себе под нос. Как Дарий мог входить и
выходить без слов и прикосновений?
«Скорее всего, какая-то магия».
Она моргнула от удивления на ту легкость, с которой приняла
такую идею. «Магия!» Еще вчера она бы упекла любого в психушку, кто стал бы
утверждать, что магические заклинания были реальными. Теперь она знала больше.
Она может говорить на языке, которого никогда не изучала.
