Ее лицо покрывалось красными пятнами, когда она медленно стала подниматься с цветка.
– На что ты намекаешь? – проговорила она. – Что я живу во дворце и ничего не знаю, да? Не знаю, каково там, за его сказочными пределами? Не знаю ни горя, ничего из того, что испытывают другие гиллы?
– Ну, согласись, тебе проще, чем всем, – ляпнул я и тут же об этом пожалел.
Ее крылышки задрожали, как руки старой бабули, и я испугался.
– Ты и понятия не имеешь, каково мне, – говорит она. – Каково жить и каждый раз думать, что твой народ скоро умрет. Каково это, когда к тебе обращаются и ты видишь в их глазах, что они думают: ты их последняя надежда. Они надеются на меня, на мою мать, но мы не в силах сделать ничего, кроме как развести руками! Мы стали слабыми, немощными, и это все из-за страха лишиться всего, что у нас есть! Проще жить тому, кому терять нечего! А я в скором времени сяду на трон! Только вот вопрос: доживу ли я до того времени?
– Галлея, прости, я не хотел…
– И ты понятия не имеешь, что значит быть Дрифом. А тем более принцессой Дрифов. Это значит, я всегда должна быть с поднятой головой, не показывать страх, отчаяние, свое сердце! И уже тем более тебе не знакомо чувство потери великого дара древнего Дрифа!
Она хотела развернуться и убежать, но я поднялся и схватил ее за руку:
– Прошу тебя, не уходи! Так все нелепо получилось. Прости!
Она сжала губы.
– А ты знаешь, что древние Дрифы могли воскрешать? Как ты думаешь, что чувствуем мы, потеряв этот дар? – Оттолкнула мою руку и улетела.
Я долго стоял и смотрел ей вслед даже после того, как она исчезла из виду.
– Да что с тобой такое, чувак? – прошептал сам себе.
Как, скажите мне, я мог так все испортить? А как все начиналось… мы парили в воздухе, друг другу улыбались…
– Ну ты и болван, Бодя!
Я рухнул на цветок, уронил голову на колени. Внутри шумела буря из сожаления, злости и желания залезть на дерево и прыгнуть вниз головой.
– Ну, согласись, тебе проще, чем всем, – повторил я свои же слова, но только гоблинским голосом.
Перед глазами стояло раскрасневшееся лицо Галлеи. Как я мог все испортить?
– Думай, как все исправить, Богдан. Думай, думай.
Глава 19. Путь к магу
В голове была каша. Такая скользкая субстанция, которая перетекала из одной стороны головы в другую, когда я ее наклонял. Туда-сюда, туда-сюда. Может быть, отец был прав, что всю жизнь ограждал меня от Гиллиуса? Может быть, здесь меня ждут одни неприятности? Тогда зачем в конце концов показал мне его? Все шло к тому, чтобы я немедленно убирался. Я не знал, кем отец был для всех, но точно знал, здесь я никто. Но в моем мире я еще большая пустышка. И почему я так взбесился на мнение Галлеи? Зачем стал критиковать ее жизненную позицию? По какому праву? Хороший вопрос. Я что, действительно не могу держать себя под контролем, как говорила тетя? Похоже на то. Вряд ли Галлея еще раз захочет со мной чем-то поделиться, вряд ли вообще захочет даже заговорить. Мое сердце ныло.
Нет, я не намерен был оставлять все как есть. Нужно было срочно исправлять ситуацию. Исправлять свои косяки.
У меня все не выходил из головы тот старый Флэи. Я думал над тем, что он сказал. Сделать что-то, что изменит судьбу Гиллиуса. Но что? Вэнэй уже попробовал действовать, и вот чем все закончилось. Нет, здесь нужны были кардинальные меры.
– Как ты думаешь, я могу встретиться с вашим магом? – спросил я Летту, которую встретил пинающей камни в Эльвараже (из сада мне пришлось пилить целую вечность).
– С Зергусом? – Она засияла только от одного упоминания его имени. – Конечно! Только сейчас у него три водяных оборота общения с народом.
Я до сих пор не понимал, сколько это.
– Интересно, – сказал я. – А зачем?
– Ну как? У всех свои проблемы, многие обращаются. Кому-то зелье нужно, кому-то – пророчество, но этим он не всегда занимается, говорит, что судьбы меняются.
В это я склонен верить.
– Но чаще всего к нему приходят за советом.
– За советом? Он такой мудрый? – вскинул я брови.
– Конечно. Он самый великий и могущественный! Но, я думаю, он сможет принять тебя и без очереди, – заверила Летта, – так как ты сын Грейдиуса. Дерево учителя недалеко, – продолжала она. – Через Глухой лес, там мимо желтого поля, пара шагов – и на месте. Идем! – Она схватила меня за руку.
– Опять Глухой лес! А обойти никак?
Обойти было никак.
⁂
Летта любезно согласилась проводить меня к магу. В голове не было никакого плана, но раз маг такой мудрый, наверняка у него было что-то, что могло мне помочь. Возможно, тот же совет, которые он привык выдавать, или жизненный опыт – хоть что-нибудь. Желание быть с принцессой росло во мне, как нарост сахара в банке варенья. Но говорить об этом я не собирался.
Мы вышли из Эльваража и попали в Глухой лес, где я снова перестал что-либо слышать. Я старался ступать медленно, чтобы кусты и деревья снова меня не схватили. Если идти прямо за Леттой, наступая точь-в-точь на ее следы, то было даже не страшно.
Позже мы вышли к огромному полю желтой длинной травы. Стебли были такими высокими, что можно было спокойно там прятаться, даже не нагибаясь. Я заметил, что в траве что-то шевелится, и остановился.
– Там кто-то есть, – прошептал я.
– Наверно, животные, – предположила Летта.
Я стал медленно красться к траве, пока не уперся носом.
– Фу, так воняет, – констатировал я. – Как помои.
Следом подошла Летта.
– Как мертвой подмышкой, – согласилась она.
– Возможно, туда кто-то заполз и сдох, – предположил я. – Может, сходишь проверишь? Тихо! Ты это слышишь?
Летта приблизились, и теперь мы походили на двух ненормальных, которые подглядывают к приличным людям в окно.
– Что слышу?
Где-то в глубине желтого поля слышались голоса.
– Кто-то говорит, – сказал я, внимательно прислушиваясь к звуку.
– Я ничего не слышу, – сказала Летта, сунув в траву голову. – Только то, как болтаешь ты.
– А это ты видишь?
Из травы на нас уставились блестящие черные глаза. И вдруг что-то выпрыгнуло:
– Бу!
– А! – Мы отскочили.
– Твою за ногу, Дэкк! – взвизгнул я, разглядев, кто на нас выскочил. – Я чуть не отбросил копыта.
Летта схватилась за сердце:
– Дурак! У меня аж пятки вспотели!
– А незачем так пристально вглядываться во всякие подозрительнее места! – хихикнул он. – Хорошо, что это был всего лишь я, а не Пиргус.
