Я пожала плечами, притворяясь, что мне все равно. «Ну ладно. Попроси его позднее мне позвонить». Я приблизилась, чтобы ее обнять, и она холодно со мной обнялась. Развернувшись, чтобы уходить, я услышала, как дверь закрылась. Я пошла вниз по тропинке, потом по ступенькам спустилась к подъездной дорожке, села на велосипед и поехала домой. Наутро я уехала в школу. Папа мне так и не перезвонил.
Я смотрела кино в новеньком актовом зале школы Ethel Walker, когда проектор погас и включили свет. Ученики собрались, чтобы посмотреть «Другую сторону горы», вдохновляющую историю об олимпийце-лыжнике, оставшемся парализованным из-за происшествия в горах. Вместо этого случайно привезли «Другую сторону полуночи» – фильм на совершенно другую тему со сценой изнасилования в самом начале. Преподаватели пребывали в легком смятении, старясь сообразить, что делать дальше, пока студенты покатывались от смеха.
И когда я сидела, болтая и смеясь с детьми из моего общежития, то увидела Диану Данн, преподавательницу физкультуры, прокладывавшую свой путь через толпу. Данн была также инструктором в морском лагере, в который я ездила каждое лето, так что я знала ее с тех пор, как была еще ребенком. Для всех остальных в Walker она была мисс Данн, что просто не укладывалось у меня в голове. В лагере она была Данн, а я – Трамп, так мы и продолжили друг друга называть. В том, что я решила пойти в эту школу, в значительной степени была ее заслуга, и на тот момент, когда я провела в школе всего лишь две недели, она по-прежнему оставалась единственным человеком, которого я по-настоящему знала.
Когда она мне помахала, я улыбнулась и сказала: «Привет, Данн».
«Трамп, тебе нужно позвонить домой», – ответила она. В руке она сжимала клочок бумаги, но мне его не отдала. Она выглядела взволнованной.
«Что случилось?»
«Тебе нужно позвонить матери».
«Прямо сейчас?»
«Да. Если ее не будет дома, позвони дедушке и бабушке». Она говорила со мной так, как будто заучила свою роль на память.
Было почти десять часов вечера, и я никогда не звонила дедушке и бабушке так поздно, но папа и бабушка часто бывали в больнице – папа из-за длительной истории злоупотребления алкоголем и табаком, а бабушка в связи с постоянными переломами костей по причине остеопороза. Так что я не очень беспокоилась – а точнее, не думала, что на этот раз это что-то более серьезное, чем обычно.
Мое общежитие примыкало к актовому залу, поэтому я вышла на улицу, пересекла овальную лужайку между ними и поднялась по лестнице на два пролета до своего этажа. Платный телефон висел на площадке лестничной клетки сразу рядом с дверью.
Я заказала оплаченный вызов матери, но ответа не было, так что я позвонила в Дом. Бабушка ответила и согласилась оплатить звонок – значит, весь сыр-бор был не из-за нее. После быстрого невнятного «привет», она сразу передала трубку деду.
«Да», – сказал он, отрывисто и по-деловому, как всегда. На секунду мне показалось, что все это ошибка и что на самом деле ничего не случилось. Но ведь был же какой-то срочный вопрос, ради которого меня выпроводили из актового зала. Я также видела и то, как в глазах у Данн мелькала паника, пока она искала меня в зале. Я гораздо позднее сообразила, что уже тогда она все знала.
«Что случилось?» – спросила я.
«Твоя мать только что ушла, – сказал он. – Она будет дома через несколько минут». Я практически видела, как он стоит у телефонного столика в полутемной библиотеке, в накрахмаленной белой рубашке, красном галстуке и синем костюме-тройке, и как ему не терпится со мной покончить.
«Ну так что случилось?»
«Твоего отца забрали в больницу, но беспокоиться не о чем», – сказал он так, как будто сообщал прогноз погоды.
Я могла бы повесить трубку сразу после этого. Я могла бы вернуться и предпринять новую попытку построить отношения с моими новыми одноклассниками в новой школе.
«Это его сердце?» Это было неслыханно для меня – вообще для всех, кроме Дональда, – хоть в чем-то идти против моего деда, но ведь существовала явная причина, почему мне было сказано позвонить.
«Да».
«Тогда это серьезно».
«Да, я бы сказал, что это серьезно». Наступила пауза, во время которой, возможно, он решал, сказать ли мне правду или нет. «Иди спать, – наконец произнес он. – А утром позвони матери». И повесил трубку.
Я стояла на лестничной клетке с трубкой в руке, не вполне понимая, что делать дальше. Этажом выше хлопнула дверь. Затем последовал звук шагов, он нарастал. Мимо меня прошла пара студентов по пути на первый этаж. Я повесила трубку, снова ее сняла и еще раз попробовала позвонить матери.
На этот раз она ответила.
«Мам, я только что говорила с дедушкой. Он сказал, что папа в больнице, но не рассказал, что происходит. Папа в порядке?»
«У него был сердечный приступ», – ответила мать.
С момента, когда она начала говорить, время потекло иначе. Или, возможно, я просто не помню именно тот следующий момент и действие шока было ретроактивным. Так или иначе, но мать продолжала говорить, однако я не слышала ни единого слова из того, что она сказала. Насколько я могу судить, наш разговор не прерывался, но его части для меня никогда не существовало.
«У него был сердечный приступ?» – эхом повторила я последние слова, которые услышала, как будто и не упустила что-то жизненно важное.
«Ах, Мэри, он умер, – мать начала плакать. – Я действительно когда-то его любила», – сказала она.
И пока она продолжала говорить, я сползала по стене до тех пор, пока не оказалась сидящей на полу лестничной площадки. Я уронила трубку – она повисла на проводе – и ждала.
Как-то днем, в субботу 26 сентября 1981 года, бабушка или дед вызвали скорую. Тогда я не знала, но, оказывается, уже три недели мой отец был серьезно болен. И в первый раз кто-то потрудился обратиться к врачам.
Бабушка была завсегдатаем в больницах Jamaica, Booth Memorial и Medical Center. Папа тоже несколько раз проходил лечение в Jamaica. Там родились все дети дедушки и бабушки, так что семья имела длительную историю отношений с персоналом и администрацией больницы. Дедушка и бабушка жертвовали этой больнице миллионы долларов, а в 1975 году в честь бабушки был назван Павильон для ухода за больными и реабилитации. Что же касается Booth Memorial, бабушка принимала самое активное участие в волонтерской деятельности тамошней Армии спасения – и именно там я в детстве долгое время лечилась от тяжелой формы бронхиальной астмы. Одного звонка было бы достаточно для того, чтобы гарантировать лучшее лечение в любой из этих клиник. Но звонка не последовало. «Скорая» отвезла отца в больницу Queens Hospital Center. С ним никто не поехал.
После того, как «скорая» уехала, дедушка и бабушка позвонили остальным свои четырем детям, но смогли дозвониться только до Дональда и Элизабет. К тому времени, как они приехали, из информации, полученной из больницы, следовало, что отец в крайне тяжелом состоянии. Но никто к нему так и не поехал.
