– Не стоит судить по внешнему виду, инспектор. У Майкла Хоггарта нет за душой ни гроша, только призрачная надежда стать партнёром фирмы, которая оказывает юридические услуги по сопровождению сделок. Но, чтобы купить долю, нужны деньги, а их у него нет, и не предвидится.
– Ну а как вы сами, мистер Адамсон? Каков источник ваших доходов?
– Нам с сестрой достался от матери очень скромный капитал, но мы бережливы, и нам вполне хватает на сносную жизнь.
Беседа с Филиппом Адамсоном напомнила инспектору игру в настольный теннис – так ловко и гладко, без малейшей заминки, отвечал он на вопросы с одинаково невозмутимым выражением лица. Оливеру показалось даже, что если он спросит его начистоту, кто убил Айрис Белфорт, то получит такой же прямой исчерпывающий ответ, как и на остальные вопросы. Филипп Адамсон всем своим видом демонстрировал, что готов всячески содействовать расследованию, и при этом ухитрялся не раскрывать истинные мысли.
Следующие полчаса инспектор безуспешно пытался пробить многослойную броню свидетеля, состоявшую, на его взгляд, исключительно из упрямства и настырного желания сохранить некую внутреннюю автономность, из которой, казалось, и состояла защитная оболочка Филиппа Адамсона.
Информация, которую Оливер от него получил, являлась, безусловно, полезной, но эти сведения уже были известны ранее от других участников трагедии и большой ценности не представляли. Порой у инспектора даже возникало подозрение, что его собственные вопросы куда содержательнее полученных ответов и дают свидетелю чрезмерную пищу для ума. В общем, внешне доброжелательный, но бесстрастный и скрытный, как устрица, Филипп Адамсон, исполненный холодного самообладания, симпатии у Оливера не вызвал. Скорее, наоборот, заставил пристальнее оценить свою кандидатуру на роль убийцы.
***
В отличие от племянника, Себастьян Крэббс облегчил задачу инспектора. Невысокий, плотный, с намечающейся лысиной и отёкшим лицом немолодого уже человека, который много времени проводит за сидячей работой, он готов был помочь расследованию всеми доступными ему средствами.
– Род ваших занятий, мистер Крэббс?
– Что-то вроде писателя, – после секундной заминки произнёс он.
– Публикуетесь? – понимающим тоном спросил инспектор.
– Иногда, – ответ звучал настолько расплывчато, что его можно было считать как подтверждением, так и отрицанием этого факта.
– Вы были знакомы с мисс Белфорт до вчерашнего вечера?
– Нет, я никогда её раньше не видел.
– Как вы отнеслись к тому, что мисс Белфорт в скором времени станет женой вашего отца? Что вы испытали, узнав об этом?
– То же, что и все, – устало пожал плечами Себастьян. – Отец волен поступать, как считает нужным, но я, как и остальные, был весьма удивлён такой новостью.
– Как вы провели вчерашний день, мистер Крэббс?
– Работал здесь, в библиотеке. Я собираю материал для нового романа. Понимаете, тема сложная, и я…
– Девушку отравили, мистер Крэббс. Она умерла, получив изрядную дозу цианистого калия.
Плечи Себастьяна опустились ещё ниже, щёки приобрели землистый оттенок. Он начал перебирать пальцами, будто прокручивал в них нечто маленькое и круглое, вроде морских камешков.
– Я об этом сразу подумал, – признался Крэббс. – Ну, что её отравили.
– Почему? – быстро спросил инспектор.
– Я видел, как умирают от сердечного припадка очень молодые люди. Такое происходит из-за страха. И видел, как действуют ядовитые вещества. Эта девушка задохнулась. Она судорожно пыталась вдохнуть воздух, но не могла. И это её напугало. Она умерла со страхом в душе, не смирившись со своей участью, но успела осознать, что умирает, успела ощутить смертный ужас.
Пока свидетель говорил, пальцы его неутомимо продолжали свою кропотливую работу, и Оливер вдруг понял, где видел эти движения – викарий местного прихода точно так же перебирал костяные чётки.
– Вы принадлежите к англиканской церкви? – поинтересовался он.
– Я неверующий. Не верю в бога, инспектор, и не посещаю церковь.
Киркби, отличающийся глубокой набожностью, с неодобрением посмотрел на Себастьяна Крэббса и, по-видимому, отметил этот факт в особой таблице, куда заносил наиболее важные моменты допросов. Остро заточенный кончик карандашного грифеля сломался от сильного нажима, угодил прямо в фарфоровую вазу, и та издала тонкий протестующий звук.
– Мистер Крэббс, ваш отец сообщил, что в доме есть запасы цианида, используемого для заправки морилок. Вам что-нибудь известно об этом?
– Как и всем, – свидетель снова пожал плечами. – Дальше по коридору находится лаборатория отца, где он хранит свою лепидоптерологическую коллекцию. Полагаю, где-то там и хранился яд.
– Вы утверждаете, что все в доме знали об этом? Или об этом было известно только вам? – Оливер недоверчиво поднял брови, стремясь не дать свидетелю полностью погрузиться в себя.
– Вам лучше поинтересоваться об этом у остальных.
– Непременно, – легко согласился инспектор. – Вы весь день находились здесь? Возможно, вы видели, как кто-то входил в лабораторию? Ведь в неё можно попасть только через библиотеку.
– Я не следил за передвижениями других, – упрямо возразил Себастьян Крэббс. – Я работал в нише за книжными шкафами и старался не слишком попадаться на глаза. Оттуда мне было не видно, кто заходил в лабораторию или выходил из неё.
– Почему? Вы не ладите с остальными родственниками?
– Отец вчера был не в духе, и я не хотел, чтобы меня отвлекали от работы. И да, мы с ним не очень-то ладим, инспектор. Наши отношения сложно назвать тёплыми.
– Почему вы сказали, что мистер Крэббс был вчера не в духе?
Себастьян отрицательно покачал головой:
– Я не знаю, что именно произошло. Слышал только, как в лабораторию к отцу сначала заходила Грейс Хоггарт, а потом Вивиан. И каждый раз там разражался нешуточный скандал. Это всё из-за денег, я думаю. Но вам лучше спросить об этом у отца.
– Разумеется, – покладисто кивнул Оливер. – Мне бы не хотелось показаться бестактным, мистер Крэббс, но не могли бы вы сказать пару слов о ваших взаимоотношениях с отцом? Вы утверждаете, что их нельзя назвать тёплыми. Известна ли вам причина? Как вы понимаете, мы расследуем убийство, и именно поэтому я считаю себя вправе задавать подобные глубоко личные вопросы.
– Причина только одна, инспектор. Я вернулся с войны, а мой брат Генри погиб. Других причин нет. Отец так и не смирился с его гибелью, и никогда не смирится, я думаю. У вас есть ещё вопросы ко мне? Мне нужно переодеться к ужину, а с этой штукой не так-то легко добраться до комнаты, – и он пренебрежительно щёлкнул по протезу.
Отпустив свидетеля, Оливер отошёл к окну и задумчиво побарабанил по стеклу.
– Беда с этими ветеранами, – пожаловался он сержанту. – Никогда не поймёшь, что у них на уме.
