– До весны теперь не разберёмся, что где лежит, – с мрачным удовлетворением сказала она и принялась энергично втирать в баранью ногу смесь специй и свиного жира. – Даже в кладовой все перерыли. Заглянули в жестянки и с мукой, и с патокой, и банки с мармеладом все перетрясли. Чего, спрашивается, они там отыскать хотели? Сам инспектор, мистер Оливер, джентльмен очень приятный, тут ничего не скажешь, но вот помощник его, этот белобрысый коротышка, на редкость неприятный тип. Всюду совал свой нос и вопросы каверзные задавал. Мало нам того, что в поместье такое несчастье приключилось, так ещё и обыск затеяли. У Чепмена в сарае все переворошили, он, бедняга, как ушёл в деревню, так и не вернулся до сих пор, чтобы этого бедлама не видеть. Миссис Гилмор взяла выходной и к сестре уехала, не хочу, говорит, находиться в одном доме с полицией. А я хочу? А меня спросил кто-то?
Уютная воркотня экономки и горячий чай из большой кружки с выщербленным краешком успокоили Оливию совершенно так же, как и в детстве, когда она прибегала на кухню перехватить пару печений или выпросить кусок свежего пирога для кукольного чаепития. За прошедшие годы кухня в поместье совсем не изменилась, разве что прибавилось современной утвари – устрашающих размеров машина для взбивания и мясорубка с таким широким раструбом, что в него поместилась бы упитанная курица целиком. В углу, неподалёку от очага, по-прежнему стояло блюдечко с каёмкой из васильков, доверху заполненное молоком.
Увидев его, Оливия улыбнулась, и на душе у неё сделалось легко.
– Что я вижу, миссис Уоттс, – девушка перебила поток жалобных стенаний экономки. – Вы по-прежнему привечаете маленький народец? Или это угощение для кошачьей братии?
Миссис Уоттс самую малость покраснела, но быстро перешла в атаку:
– А хоть бы и так? Вы, мисс Адамсон, наших деревенских дел не знаете, поэтому и рассуждать нечего. Гриффин-холл – поместье старинное, здесь всякое случиться может. Чего тебе, Дорис?
В дверях кухни стояла горничная, сжимая в руках яркую клетчатую скатерть. Вид у неё был безрадостный и смущённый.
– Честное слово, миссис Уоттс, это не я попортила. И в тот раз тоже не я. Если бы это я, так я бы сразу и призналась, вы же знаете. С кувшином помните что было? Так я ведь сразу и сказала, что это я, ни минуточки не запиралась.
– Что, опять? – ахнула экономка и выхватила скатерть из рук горничной.
Близоруко щурясь, она растянула ткань и принялась искать повреждение. Найдя маленькую круглую дырку, она сердито зацокала языком.
– Точь-в-точь как в прошлый раз, – мрачно вынесла вердикт экономка. – И в том же самом месте. Иди, Дорис, не стой столбом. Я отправлю ее в штопку, а завтра сама проверю остальные скатерти.
– Что, миссис Уоттс, маленький народец опять шалит? – усмехнулась Оливия и предположила: – Вы, наверное, кладовую на ночь запираете, вот они и обиделись.
– Смейтесь, мисс Адамсон, смейтесь, – закивала экономка, уязвлённая несерьёзным отношением Оливии. – А только вот когда проснетесь поутру с колтунами в волосах или мелочь какую сыскать не сможете, вот тогда посмотрим, как вы потешаться будете. Вот тогда и поглядим на вас! – заключила она с шотландским радостным пессимизмом и плюхнула баранью ногу на противень.
Не желая ссориться с экономкой, Оливия примирительно спросила:
– И что эти шалуны ещё натворили?
Миссис Уоттс в этот момент быстрыми и точными движениями наносила многострадальной бараньей ноге удары ножом и хотела было промолчать, но желание выговориться возобладало над обидой. Она придвинула к Оливии миску с неочищенными чесночными зубками и одёрнула фартук миссис Гилмор, который был ей велик в талии на добрый десяток дюймов.
– Скатерти – раз! – принялась она загибать пальцы, блестевшие от жира. – Молоко киснет, не успеешь оглянуться – два! Стёкла в мастерской мистера Крэббса – что ни день, то новое бьётся,– три! Кухонная скамейка миссис Гилмор пропала – четыре! Даже у мисс Белфорт, – упокой, Господи, её душу, – очки пропали. А у Эммы ключи из связки. И у Чепмена ящик для рассады куда-то делся. Уж и не знаю, чем мы провинились, – вздохнула она, мельком глянув на блюдце с молоком.
На этот раз Оливия удержалась от улыбки. Видя, как удручена миссис Уоттс перечисленными напастями, свалившимися на прислугу Гриффин-холла, она выразила ей своё сочувствие, дочистила чеснок и, поблагодарив за чай, отправилась наверх.
Медленно поднимаясь по ступенькам, Оливия старалась успокоиться. Ссоры с братом, хоть и случались крайне редко, всегда надолго выбивали её из колеи, а то, что сейчас им обоим предстоит неприятный разговор, было очевидно.
Добравшись до самого верха лестницы, девушка на мгновение замерла на последней ступеньке, оттягивая момент, когда войдёт в комнату Филиппа, и была почти что атакована невесть откуда взявшейся тётушкой Розмари. Пожилая леди негодующе уставилась на Оливию, держась к ней боком. На её платье виднелись клочья паутины, кончики туфель были заляпаны воском.
– Что это вы тут делаете, юная леди? – надтреснутым голосом произнесла она, и Оливия с трудом сдержала смех, до того тётушка Розмари была похожа на директрису пансиона Святой Урсулы. – За мной что, следят? Почему я ни на минуту не могу остаться одна в этом доме? Куда ни пойду – всюду натыкаюсь на слежку! Это совершенно возмутительно!
С каким-то нарочитым возмущением Розмари Сатклифф притопнула крохотной ножкой, неловко повернулась к девушке спиной и рысцой припустила к себе, выронив по дороге коробок со спичками.
Он упал как раз возле комнаты Филиппа и, подняв его и машинально опустив в карман, Оливия, не раздумывая больше, постучала.
Дверь распахнулась рывком. На пороге стоял Филипп, за его спиной виднелась разорённая комната. Дверцы шкафов были распахнуты настежь, вся одежда комом лежала в кресле у окна, пустые чемоданы щерили разомкнутые пасти.
Не позволив сестре произнести ни слова, Филипп с нервным смешком спросил:
– Ты уже в курсе свежей уголовной хроники? Или инспектор решил и дальше разыгрывать из себя джентльмена и придержал новости?
– О чём ты? – нахмурилась Оливия.
Близнецы стояли друг напротив друга с совершенно одинаковыми выражениями на лицах. Одновременно оба откинули волосы со лба, только Филипп правой рукой, а его сестра левой.
– Я о бумаге и карандашах, которые нашли у меня в чемодане. Сержант Киркби считает, что именно я написал записку с угрозами для Айрис Белфорт.
У Оливии округлились глаза.
– Он что, так и сказал?
– Да нет, конечно. Ты что, полицейских не знаешь? Лэмб, старший констебль, сходил за ним, когда в моём чемодане обнаружили пачку бумаги и угольные карандаши. Видимо, по дороге они успели пошептаться, потому что когда сержант вошёл ко мне в комнату, вид у него был такой, словно я только что на его глазах перерезал половину жителей Грейт-Бьюли. Он очень официально поблагодарил меня за содействие следствию, забрал улики и был таков. Чуть позже ко мне зашёл инспектор и настоятельно порекомендовал не покидать в ближайшее время Гриффин-холл.
