Оливия первой заметила Грейс. Лицо её сочувственно сморщилось, и видеть эту унизительную жалость было так же невыносимо, как и прикосновения Майкла к другой женщине.
– Ты мне клялся, что этого не повторится, – произнесла она негромко, подходя к нему вплотную, и вдруг закричала, чувствуя, как искажается её лицо, но не находя в себе сил остановиться: – Ты мне клялся! Клялся жизнью Полли!
Звук пощёчины был похож на громкий хлопок, от которого все вздрогнули. Тяжело дыша, Грейс вновь занесла руку для удара, и Майкл не отклонился, только сделал шаг вперёд, непроизвольно закрыв собой Вивиан. Рука Грейс безвольно повисла вдоль тела, силы покинули её.
Переступив через упавший клетчатый платок, который вручил ей Матиас Крэббс у ручья, она ровным шагом направилась в дом. Все, включая Оливию, потрясённо смотрели Грейс в спину, даже старший констебль Лэмб, только Симмонс, исходя из собственного кодекса приличий, отвернулся в противоположную сторону и придал лицу совершенно невозмутимое выражение.
***
– Боже мой, и всё это при полицейских! Что они о нас подумают! Грейс совсем разум потеряла, – тётушка Розмари с убитым видом комментировала произошедшее, обмахиваясь веером, который достала из бездонной гобеленовой сумки.
– При одном полицейском, – уточнила Оливия, и тётушка с подозрением посмотрела на неё – уж не насмехается ли? Современные девицы на редкость неуважительны.
В гостиную вошёл Матиас. Перед этим он о чём-то долго беседовал со старшим констеблем, и всё ещё продолжал хмуриться, словно разговор был не из лёгких. Оливия пожалела, что не смогла подслушать, о чём они совещались, и с досадой посмотрела на тётушку Розмари, которая кудахтала, как перепуганная квочка, и никак не могла остановиться.
Матиас, никогда не жаловавший женские нервные припадки, оказался в западне. Не выдержав и минуты, он грубо прервал сестру:
– Ради бога, Розмари, прекрати это сейчас же! Если ты ничем не занята, то окажи любезность, помолчи немного. А лучше распорядись, чтобы кто-нибудь приготовил Грейс мятного чаю. Я сам ей отнесу. Бедная девочка просто не в себе.
Покраснев от гнева, тётушка Розмари тем не менее подчинилась. С очень прямой спиной она подошла к сонетке и дважды дёрнула за неё.
На зов явилась Дорис. Судя по её возбуждённому личику, слуги были уже в курсе семейных неурядиц четы Хоггарт.
Пока готовили чай, Матиас нервно расхаживал по комнате, время от времени издавая пальцами хруст. Розмари Сатклифф каждый раз вздрагивала и ненавидяще смотрела в широкую спину брата.
Наверх двинулись целой процессией. Во главе шагал Матиас Крэббс, за ним семенила тётушка Розмари, и замыкала шествие Оливия, сама не понимая, зачем идёт вместе с ними в комнату Грейс.
В коридоре Матиас остановился и обернулся к сестре.
– Неплохо было бы дать бедняжке того снадобья, что ты принимаешь. Грейс сейчас нуждается в покое. Ей нужен здоровый крепкий сон. Уверен, уже утром ей станет намного лучше.
Тётушка Розмари мелко закивала и принялась с готовностью шарить в сумке. Она достала из неё растрёпанный томик Вордсворта, кошелёк с мелочью, завёрнутую в салфетку свечу, шайбочку нюхательного табака, два носовых платка, незаконченную вышивку, расписание поездов, летнюю складную шляпу и запасные очки в вышитом футляре. Всё это было передано Оливии, которая, растопырив руки, старалась удержать тётушкино добро и не дать ему рассыпаться по ковровой дорожке. Наконец стеклянный флакон был найден, и скрупулёзно отсчитанные тётушкой Розмари капли мутной жидкости упали в чашку с мятным чаем.
На стук долго никто не отвечал. Потом дверь распахнулась, и на пороге появилась Грейс Хоггарт. Обхватив себя руками, она равнодушно посмотрела на Матиаса Крэббса и тётушку Розмари. Оливия к этому моменту успела ретироваться в свою комнату, не желая смущать кузину ещё больше.
Когда она вошла, то едва не вскрикнула. В полумраке на фоне окна перед ней предстал силуэт мужчины, но уже в следующую секунду она поняла, что это Филипп. Он приложил палец к губам и поманил сестру к себе, указывая на что-то за окном. Оливия встала рядом с ним, привычно ощущая плечо брата вровень со своим, и замерла, поражённая увиденным.
В сгустившихся сумерках сада мерцали медленно двигающиеся огни. Они шли ровной цепью, иногда замирая на месте, и походили на блуждающие болотные искры.
– Это полицейские. Они ищут пропавший револьвер, – бесстрастно сказал Филипп.
– Что?! Откуда ты знаешь?..
– Я был в полицейском участке, когда Матиас сообщил инспектору о том, что обнаружил оружейный футляр пустым. Видела бы ты, как они все там переполошились!
– Это что, по-твоему, повод для веселья?
– Нет, конечно. Прости. От всей этой истории я порой сам не свой. Кстати, Оливер и этот, как его, похожий на сову…
– Киркби, – подсказала Оливия, – и он, в общем-то, совсем не такой ужасный, как может показаться.
– Так вот, они настоятельно просили меня не болтать об этом. Не хотят, чтобы все в Гриффин-холле перепугались.
Оливию вдруг пробрал озноб. Она отошла от окна и тяжело опустилась в кресло, стоявшее у старомодной кровати с резными столбиками. Ступни ныли из-за целого дня, проведённого на корте, и слегка пощипывало обгоревшую на солнце кожу на лбу и щеках.
– У меня дурное предчувствие, – поделилась она с братом. – Не думала, что когда-нибудь это скажу, но я безумно хочу вернуться в пансион миссис Флойд. О, эти чудесные серые простыни в кошачьей шерсти и аромат жареной селёдки! Мне страшно их не хватает. Как думаешь, что полицейские будут делать, если не обнаружат револьвер в саду?
Филипп пожал плечами, не отрываясь от окна.
– Вероятно, примутся обыскивать дом и комнаты гостей. Советую проверить свой чемодан, – хмуро пошутил он.
– Думаю, этого мало, – серьёзно возразила Оливия. – Предлагаю сегодня ночевать на чердаке, чтобы у каждого из нас было алиби. Внутренний голос подсказывает мне, что это может оказаться нелишним.
– А внутренний голос, случайно, не знает, кто похитил револьвер и где он находится сейчас? – съязвил Филипп, полагая, что Оливия пошутила насчёт ночёвки на чердаке.
– Пока нет, – с сожалением сказала она, – но скоро я обязательно узнаю это.
Близнецы и не предполагали, что уже утром личность похитителя револьвера будет установлена.
***
Ужин прошёл в нервной обстановке. Грейс, уснувшая наверху бесчувственным сном, будто бы незримо присутствовала за столом. Тень недавнего скандала заставляла всех говорить вполголоса и не слишком стучать приборами.
О пропавшем револьвере, кроме Матиаса и близнецов, не знал больше никто, тем не менее снующие по саду полицейские не остались незамеченными. Их слаженные действия создавали гнетущую атмосферу, и гости Матиаса Крэббса чувствовали себя неуютно.
Близнецы сидели притихшие, насупленные. Майкл, против обыкновения, был задумчив и избегал смотреть на Вивиан, как, впрочем, и она на него. Девушка погрузилась в свои мысли так глубоко, что машинально отвечала на вопросы, обращённые к ней, и почти ничего не ела.
