Вздохнув, инспектор расположился ближе к чайному столику, с трудом разместив на нём имеющиеся материалы по делу. Сержант Киркби с блокнотом занял место у самого окна, стоически перенеся ущемление своего достоинства и усевшись на низкую, обитую бархатом скамеечку.
Первым к полицейским вошёл хозяин Гриффин-холла. Его допрос ничего не дал следствию, кроме объяснения того факта, отчего подозреваемая не отзывалась на стук в дверь и длительное время находилась в таком апатичном состоянии.
– То есть вы утверждаете, мистер Крэббс, что миссис Хоггарт приняла успокоительные капли перед ужином? Само снадобье принадлежало вашей сестре, мисс Сатклифф?
– Да, насколько я понял, она время от времени использует его как лёгкое снотворное.
– А миссис Хоггарт когда-либо упоминала, что принимает подобные средства?
– При мне ни разу, – покачал головой Матиас Крэббс, – хотя на месте её врача я бы выписал ей что-либо подобное.
– Отчего же? – заинтересовался детектив.
– Вы же знаете современных молодых женщин, инспектор, – поморщился Крэббс. – Нет ни выдержки, ни воспитания. Грейс, как ни прискорбно мне это говорить, совсем не похожа ни на свою мать, ни на бабушку. Вспыльчивость и эгоизм – губительные для женщины качества. Да, весьма разрушительные, как вы сами можете видеть.
– Когда вы обнаружили пропажу револьвера? – сменил тему инспектор Оливер.
– Перед ужином.
– По какой причине вы решили удостовериться, что он находится на месте?
– Сам не знаю, инспектор. Какой-то толчок внутри, иначе не сказать. Просто подумалось, что не следует оставлять его на виду.
– Тут вы абсолютно правы, – сухо кивнул Оливер. – Подобные вещи должны находиться под замком, равно как и цианистый калий.
На это Матиас Крэббс только виновато развёл руками, тяжело вздохнув. Помолчав, он произнёс:
– Грейс – моя внучка, инспектор. Дочь моей дочери Патриции. Я воспитывал девочку после гибели ее родителей, а теперь вот и малышка Полли остаётся на моём попечении.
Лицо Матиаса Крэббса, изборождённое морщинами, осталось бесстрастным, как и полагалось джентльмену старой закалки перед лицом жизненных неурядиц, но его воспалённые глаза говорили о душевной боли. Инспектор не стал его задерживать и, когда старик вышел – с прямой спиной, твёрдой походкой военного, почти не опираясь на трость, – задумчиво пробормотал: «В час испытаний трудный…».
Следующей явилась Розмари Сатклифф. Она подтвердила, что Грейс Хоггарт после ссоры с мужем выпила мятный чай с добавлением успокоительных капель и несколько занервничала, когда инспектор захотел взглянуть на рецепт, выданный её врачом.
– Но у меня нет рецепта, – беспомощно развела руками тётушка Розмари. – Я уж и не вспомню, куда его дела. Это обычные мятные капли, многие мои приятельницы их принимают.
– Понимаете, мисс Сатклифф, – задушевно начал инспектор Оливер, – дело в том, что миссис Хоггарт, как говорит полицейский доктор, демонстрирует сейчас все признаки отравления опиатами. Заторможенность движений, спутанность сознания и прочее. Мы даже допросить её до сих пор не смогли. Поэтому меня крайне интересует, что же всё-таки находится в составе этих ваших мятных капель. Может быть, миссис Хоггарт приняла слишком большую дозу, как вы считаете?
– Но я дала ей всего пять капель! – задыхаясь, сказала тётушка Розмари, и её маленькие круглые глазки стали огромными. – Я считала! Всего лишь пять, не более! Спросите у Матиаса, если не верите мне. Этого обычно хватает, чтобы немного успокоиться и уснуть.
– Спрошу, мисс Сатклифф, обязательно спрошу, – зловеще пообещал инспектор Оливер, – и ещё я бы хотел взглянуть на ваше снадобье.
Тётушка Розмари непонимающе посмотрела на этого наглого полицейского, у которого хватило духу подозревать её в том, что она собиралась отравить Грейс. Длинный нос инспектора, усыпанный темно-рыжими веснушками, едва заметно подёргивался, и она опять почувствовала себя мышью, за которой ведёт охоту молодой и безжалостный хищник.
Возмущённо хмыкнув, пожилая леди принялась рыться в гобеленовой сумке в поисках флакона с каплями, что-то бормоча себе под нос. Слух инспектора несколько раз уловил фразу, похожую на «чёрт возьми», но он списал это на своё разыгравшееся воображение, ведь заподозрить хрупкую и по-викториански бестелесную Розмари Сатклифф в таких выражениях было попросту невозможно.
Отыскав стеклянный флакон с притёртой пробкой, она с вызовом протянула его инспектору. Тот тщательно его осмотрел и спрятал в карман, пояснив, что забирает его в участок для анализа, а её более не смеет задерживать.
Когда пожилая дама вышла из гостиной и за ней закрылась дверь, инспектор принялся задумчиво рассматривать картину, висящую над камином. По искажённым пропорциям и неаккуратно наложенным мазкам можно было опознать образчик живописи, принадлежащий кисти хозяина Гриффин-холла. Полотно являлось вариацией на классическую тему: увитые плющом руины, глиняные амфоры и корзины, полные темно-рубиновых виноградных гроздей. Судя по всему, картина относилась к раннему периоду увлечения живописью, раз уж её сослали в малую гостиную, которая почти всегда стояла закрытой.
– Напоминает Вальдмюллера, но не слишком. Вам нравится Вальдмюллер, сержант? – инспектор Оливер почесал переносицу и довольно непоследовательно сообщил: – В детстве у меня и моих сестёр была няня Уильямс. Очень добрая, даже слишком, ведь мы были совершенно несносными детьми. Так вот, у неё была огромная гобеленовая сумка. Няня Уильямс всегда брала её с собой и на прогулку, и в церковь – повсюду. Из неё она доставала самые неожиданные предметы, и мечтой моего детства было хоть разок заглянуть в эту удивительную сумку. И вот я всё думаю: что бы интересного мог обнаружить констебль Лэмб, если бы вчера заглянул в сумку Розмари Сатклифф?
***
Когда лакей отправился на поиски Вивиан Крэббс, чтобы проводить её на допрос, то обнаружил девушку в розарии вместе с Джереми Эштоном. Молодые люди бродили вдоль дорожек, что-то с жаром обсуждая, и Энглби пришлось долго ждать, пока на него обратят внимание.
Перспективе вновь общаться с полицейскими Вивиан не обрадовалась. К Оливеру и Киркби она прибыла, даже не скрывая своего неудовольствия.
– В чём дело, инспектор? Разве вы не арестовали преступника? К тому же вы допрашивали нас утром, помните?
– Присаживайтесь, мисс Крэббс, ни к чему стоять, – ответил инспектор и жестом указал ей на кресло с высокой спинкой, стоявшее напротив него.
Вивиан, несколько секунд помедлив, села на краешек кресла, всем видом показывая, что зашла ненадолго и очень торопится вернуться к своим делам.
– Так вот, мисс Крэббс, – не глядя на неё и проверяя записи, произнёс Оливер, – меня очень интересует такой момент: где вы всё-таки находились прошлой ночью?
Вивиан вспыхнула, глаза её засверкали, – память услужливо подсказала роль Беладонны, которую ей всегда хотелось сыграть. Царственно вскинув голову, девушка с невероятным апломбом проговорила:
