– Вы смеете, инспектор, утверждать, что я не ночевала в своей постели?! И эти оскорбления я выслушиваю по милости вздорной старухи?! – и тут же сама поняла, что переиграла.
Однако идти на попятную было уже поздно, и Вивиан, сидя очень прямо, устремила на переносицу инспектора пылающий негодованием взгляд.
Киркби смотрел на свидетельницу, будто бы сидел в зале кинотеатра. Оливер, заметив ступор сержанта, кашлянул, чтобы напомнить тому о его служебных обязанностях.
– Давайте начнём по-другому, – миролюбиво предложил он. – Скажите, мисс Крэббс, у мисс Сатклифф имелись причины на то, чтобы оговорить вас? Замечали ли вы её раньше в попытках очернить вашу репутацию?
Как ни велико было искушение, но Вивиан пришлось признать, что подобного раньше не случалось.
– Хорошо, тогда почему, по-вашему, она заявила, что вас не было в вашей комнате прошлой ночью, если вы, как сами утверждаете, не выходили из неё?
Инспектор оторвался от своих записей и в упор посмотрел на девушку. Взгляд его был холоден и резко контрастировал с добродушным тоном. Чувствуя, что ступает по тонкому льду, Вивиан приготовилась врать и дальше, но Оливер неожиданно улыбнулся ей и захлопнул блокнот.
– Думаю, мы закончили, мисс Крэббс. Ответьте мне ещё только на один вопрос: из-за чего случился скандал прошлым вечером? Я имею в виду тот момент, когда миссис Хоггарт в присутствии остальных дала своему мужу пощёчину? Что этому предшествовало? Может быть, миссис Хоггарт разозлилась, что её не пригласили на игру в теннис? Или, возможно, Майкл Хоггарт отсутствовал слишком длительное время?
Плечи Вивиан беспомощно поникли. Сознательно или нет, но инспектор задал именно тот вопрос, который был способен вывести её из равновесия. Непривычное чувство собственной вины заставило девушку стряхнуть придуманную личину, под которой она скрывала замешательство и страх, и которая стала ей убежищем на время страшных событий, происходивших в Гриффин-холле.
Инспектор ощутил эту метаморфозу, и чувство удовлетворения шевельнулось в его душе.
– Скандал случился из-за меня, – просто сказала Вивиан Крэббс и продолжила с чудовищной откровенностью: – Я допустила ошибку, обняв Майкла Хоггарта в присутствии его жены. Я знала, что их отношения далеки от безмятежных, и мне нравилось, что он делает мне комплименты и оказывает знаки внимания. Перед этим мы отлично поиграли в теннис у мистера Эштона, день выдался чудесным, и я была такой счастливой, что потеряла осторожность. Кузина Грейс сразу, как только мы познакомились, отнеслась ко мне не очень тепло, и мне доставляло удовольствие немного её позлить. Я и в мыслях не допускала, что может произойти трагедия. Думала, что это всего лишь лёгкий флирт, не более, и все именно так это и воспринимают. Я не знала, что у кузины Грейс имеется немало поводов, чтобы ненавидеть мужа, и не предполагала, что этот инцидент станет последней каплей, переполнившей чашу её терпения.
Киркби, шокированный такой искренностью, снова уставился на девушку, на лице его явно читалось пуританское неодобрение.
– То есть вы признаёте, мисс Крэббс, что, в сущности, спровоцировали миссис Хоггарт? – инспектор задал вопрос с обманчивым добродушием, будто мягко журил слишком увлёкшегося игрой ребёнка. – Из ваших слов явствует, что вы неоднократно позволяли себе вольности в общении с мужем кузины.
– Я понимаю, как это выглядит со стороны, – голос Вивиан слегка дрожал, и было непонятно, то ли ей на самом деле стыдно, то ли она пытается пристойно выглядеть в глазах полицейских, – но речь шла только о безобидном флирте, не более того. Я и думать не могла, что кузина Грейс… – Вивиан пожала плечами и замолчала.
Больше вопросов у инспектора к ней не было, всё, что ему было необходимо, он уже узнал. Когда девушка покинула комнату, Оливер звонком вызвал лакея и попросил пригласить мисс Адамсон. Минут через десять к полицейским вошла запыхавшаяся Оливия. Отыскав взглядом Киркби, она радостно сообщила:
– Мистер Оливер, сэр, мистер Киркби! Себастьян Крэббс нашёлся! Его заперли в подвале, представляете? И он просидел там всю ночь и только когда проснулся, то понял, что кто-то открыл дверь! Вы наверняка захотите с ним побеседовать, правда?
Полицейские переглянулись.
– Наверняка захотим, мисс Адамсон, – раздумчиво протянул инспектор и жестом указал девушке на кресло. – А пока скажите-ка мне вот что: почему прошлую ночь вы с братом решили провести на чердаке Гриффин-холла? У вас были какие-то основания предполагать, что может произойти убийство?
Тон инспектора был весьма серьёзен, и Оливия в замешательстве посмотрела на Киркби. Сержант уткнулся в блокнот и сделал вид, что не замечает её взгляда.
– Нет, инспектор. С чего бы нам это предполагать?! – девушка расправила рукав блузы и принялась застёгивать мелкие пуговки на манжете. – Просто мы с Филиппом решили приступить к поискам дедушкиных алмазов, только и всего. Мы хотим покинуть Гриффин-холл, когда закончится расследование, вот и отправились на чердак, чтобы в тишине и без помех решить эту головоломку.
– И как, получилось? – искренне поинтересовался инспектор.
Вместо ответа Оливия с разочарованной гримаской на лице пожала плечами.
– Скажите, а я смогу навестить кузину Грейс в тюрьме?
– Ну, во-первых, миссис Хоггарт ещё не в тюрьме. Расследование не завершено, приговор ещё никто не выносил. А во-вторых, почему вы так уверены, что она захочет вас видеть? По опыту могу сказать, мисс Адамсон, что убийц, особенно женщин, частенько терзает стыд после того, как они осознают, что натворили. И видеть близких родственников им тяжело, это напоминает о содеянном и вызывает душевную боль.
– Вы абсолютно уверены, что убийства совершила Грейс, – утвердительно произнесла Оливия и покачала головой. – А я, признаюсь, начинаю в этом сомневаться.
– Почему же? – удивился инспектор Оливер. – Изложите, пожалуйста, свои соображения, мисс Адамсон. Это может очень помочь следствию.
– Мой брат, Филипп, уверен, что Грейс не способна на такое, – твёрдо сказала Оливия. – И я, подумав хорошенько, согласилась с ним.
– Что же вынудило вас поменять точку зрения?
– Малышка Полли. Понимаете, инспектор, Грейс выросла без отца и без матери, хотя она из тех женщин, кто нуждается в заботе близких людей. Поэтому она никогда бы не совершила что-то такое, что могло бы разлучить её с дочерью. Кроме неё, у Грейс никого больше нет. Она не допустила бы, чтобы девочка выросла без матери, как это произошло с самой Грейс.
Пока Оливия говорила – убедительно, со всем жаром, на который была способна под недружелюбным взглядом инспектора, – смутная мысль забрезжила в её голове. Нечто еле уловимое, связанное то ли с трагедией в мастерской, то ли с обрывками фраз, услышанных недавно – но от кого и в какой ситуации? Девушка уже поняла, что полицейские не верят ей – даже Киркби! – и считают её слова беспомощной родственной защитой.
Инспектор не слишком вежливо прервал свидетельницу:
