– Леди, если бы я знал, что вы здесь, я пригласил бы вас за свой столик.
Они повернулись и увидели Джека Лайнберри, смотревшего на них сверху вниз. Он был одет в безупречные жемчужно-серые брюки, полосатую рубашку, темно-синий блейзер и легкие кожаные мокасины с кисточками. Взгляд притягивал нагрудный платок. Идеально подстриженные волосы, легкий загар. Пожалуй, Пайн впервые поняла, какой он привлекательный мужчина.
Увидев его, Грэм просияла.
– Джек, не знала, что вы посещаете это заведение, – сказала она.
– Мне пришлось в последний момент изменить планы. Я только что закончил ужинать. И мне бы не хотелось вам мешать.
– Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. Выпейте бокал вина.
Когда Лайнберри повернулся к Пайн, его взгляд застыл, а лицо окаменело.
– С вами все в порядке? – спросила она, заметив, как он побледнел.
– Я… прошу меня извинить, – сказал он, вымученно улыбнувшись. – На минуту мне показалось…
– …вы подумали, что это Джулия, – закончила за него Грэм, и ее возбуждение моментально исчезло.
Лайнберри медленно опустился на стул рядом с Пайн и, отвернувшись от нее, кивнул.
– Да, – тихо сказал он.
Он побледнел еще сильнее, голос стал хриплым.
– Сожалею, если я вызвала у вас неприятные мысли, – извинилась Пайн.
Он посмотрел на нее.
– Нет, наоборот, мысли были позитивными. – Он заметно смутился после своего признания и перевел взгляд на Грэм. – Кажется, вы упоминали о бокале вина, Лорен?
Должно быть, официант его услышал, потому что поспешно подошел и налил Лайнберри вина.
– Благодарю, Уильям, – сказал Лайнберри официанту.
– Насколько я поняла, вы регулярно здесь бываете? – спросила Пайн, как только официант отошел от их столика.
Лайнберри кивнул.
– Джек субсидировал это заведение, – добавила Грэм. – В противном случае, оно бы никогда не появилось.
– Хорошие еда и вино не должны быть эксклюзивной собственностью больших городов, – заметил Лайнберри и посмотрел на Пайн. – Вы чудесно выглядите, Ли. Я… – он отвернулся.
– Вы не думали, что я способна носить не только брюки и пистолет? – Пайн улыбнулась, когда произносила эти слова, чтобы смягчить их прямоту.
Лайнберри тепло улыбнулся в ответ.
– Ну, что-то вроде того, – не стал отрицать он.
– Ли поделилась со мной профессиональной информацией о работе агента ФБР для романа, который я пишу, – пояснила Грэм.
– Замечательно, – сказал Лайнберри. – Вы очень внимательны к людям.
– Только вам не следует забывать, что, если вы пишите исторический детектив, ДНК, люминол и все остальное едва ли вам пригодятся.
– Я знаю, – сказала Грэм. – Но я планирую написать еще один роман, действие которого будет проходить в наше время. Так что ваш рассказ будет мне очень полезен. – Грэм встала. – А теперь мне нужно посетить комнату для девочек.
Пайн подумала, что Грэм хочет подновить макияж и поправить волосы после появления Лайнберри. Но у нее появилась возможность поговорить без склонной к сплетням Грэм.
– Ну раз уж вы здесь, Джек, я бы хотела задать несколько уточняющих вопросов, если не возражаете, – сказала Пайн.
Он выглядел удивленным.
– Уточняющих вопросов?
– О моих родителях.
Лайнберри задумчиво кивнул.
– Ладно, я расскажу все, что смогу.
Пайн внутренне нахмурилась, услышав его ответ, не совсем понимая, как его интерпретировать.
– Майрон Прингл дал мне журнал с фотографией, на которой моя мать идет по подиуму в Лондоне. Судя по всему, в те времена ее звали Аманда, фамилия мне неизвестна.
Лайнберри в недоумении на нее посмотрел.
– Вы не знаете девичью фамилию матери?
– Удивительно, но это так. Я знаю, звучит безумно, но она никогда не говорила о своей семье. Ни разу. Как и мой отец. Я думала, что у них не было живых родных.
– Хорошо.
– А вы знали? Ну что она была моделью?
Он сделал несколько глотков вина и осторожно поставил бокал на стол.
– Я помню, что ваша мать однажды упоминала об этом.
– И вы тогда не удивились?
– Что ваша мать работала моделью? Нет, конечно, нет. Она была самой красивой женщиной из всех, что я видел… – Он закашлялся, смутился и опустил взгляд на свой бокал.
– Но бросить все ради Андерсонвилля?
– Если честно, я не стану утверждать, что меня не удивило ее решение. На самом деле оно показалось мне очень странным. Но ваши родители не посчитали нужным объяснить, почему они перебрались в Андерсонвилль, а я не собирался совать нос в чужие дела. Понимаете, у каждого из нас в жизни есть вещи, о которых мы не хотим говорить.
– Но вы совершенно определенно волновались из-за моей матери.
Лайнберри снова потянулся к бокалу, но в последний момент убрал руку.
– Я беспокоился из-за обоих ваших родителей, – начал он, откашлявшись и не глядя на Пайн. – С ними не должно было случиться то, что случилось. Это взволновало меня тогда и волнует по сей день.
– Вы пытались найти мою мать?
– Я хотел убедиться, что у нее все хорошо, да. – Он посмотрел на Пайн. – И я надеюсь, что вызовы, поставленные перед ней жизнью, не оказались непреодолимыми.
На лице Лайнберри появилось напряжение – вопросы дались ему нелегко.
– Если честно, не имею ни малейшего представления.
Он кивнул.
– Жизнь странная штука, вы же знаете.
– В каком смысле?
– У вас появляется предчувствие, представление о том, как сложится ваша жизнь, а потом ничего этого не происходит.
– Я думаю, большинство посчитает, что в вашем случае жизнь сложилась на все сто процентов.
Он посмотрел на нее с такой грустью, что Пайн испытала полнейшее недоумение.
– Ну далеко не всегда вещи являются такими, какими кажутся, – сказал он, допил вино, попрощался и ушел.
Пока она смотрела ему вслед, вернулась Грэм. Пайн не ошиблась, она обновила помаду и причесала волосы.
– Джек еще вернется? – спросила она.
– Нет, он попрощался.
Тут в голову Пайн пришла новая мысль.
– Лорен, вы знали, что он будет здесь сегодня?
– Что? О, нет. Понятия не имела.
А ты совсем не умеешь лгать.
Они смотрели, как Лайнберри направляется к входной двери, и Пайн показалось, что она видит ждавшего его там Джерри.
