Человеческие существа могут достичь небес, только пройдя через ад. Без страданий, например таких, которые испытывает какой-либо автор, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы донести до других людей свои мысли, без того, чтобы на деле попытаться достичь своих фундаментальных целей, человек не сможет попасть на небеса. Точно такие же требования выдвигают и те «небеса», к которым может стремиться далекий от религии человек. Например, Пуанкаре в течение недель и месяцев отчаянно бился над решением поставленных перед собой задач, впадал в депрессию, предавался чувству безнадежности, а потом так же отчаянно продолжал бороться с этими задачами, пока, наконец, пройдя через ад всего этого, не пришел к своим математическим открытиям – к своим «небесам», которыми для него было решение поставленных перед самим собой проблем.
В самом начале этой главы я отмечал, что Данте начал свое путешествие в Страстную пятницу. Значение этого дня состоит в том, что связанное с ним горькое отчаяние – необходимая прелюдия к торжеству Пасхи, к воскресению. Страдание, ужас и грусть – необходимые элементы прелюдии, предваряющей самореализацию, осуществление своих надежд и амбиций. Множество европейцев в Страстную пятницу идут в церковь для того, чтобы еще раз услышать свидетельство того, что Иисус был распят; для них это важно, так как они знают, что вознесению на небеса должна предшествовать смерть на земле. Как показывает практика, мы в Америке предпочитаем действовать так, будто можем в наших жизнях пропустить момент смертельного отчаяния, перепрыгнуть через него и сразу познать экзальтацию вознесения. Такое впечатление, что мы верим в то, что можем заново родиться, вообще ни разу не умерев. Именно в этом состоит духовный посыл американской мечты!
«Божественная комедия», как и очень многие другие великие классические произведения, показывает, что такой упрощенный, иллюзорный подход является ложным. Поучительное и горестное путешествие Данте остается одним из величайших исследований, которые доступны для профессионала-психотерапевта. Она также является замечательным, искрящимся светом повествованием о мифе, в котором описываются и лучшие методики, и важнейшие цели современной психотерапии.
Глава 10. Пер Гюнт: мужские проблемы в любви
Виденья Малапаги, Пера Гюнта, —
мне кажется, все это про меня
[137].
Евгений Евтушенко
Пера Гюнта можно считать мифом мужчин двадцатого века, так как эта драма дает увлекательнейшую картину психологических моделей поведения и их внутренних конфликтов. В ней выведен тот тип человека, с которым очень многие психотерапевты встречаются в своей практической работе в двадцатом веке. Представленный нам в драме Ибсена средствами искусства, этот человеческий тип является продуктом той полной стрессов среды, которая характерна для нашего времени
[138].
История Пера Гюнта представляет собой миф об образе жизни человека, личность которого характеризуется двумя страстными и противоречащими друг другу желаниями, и в результате такого противоречия этот человек утрачивает собственное «Я». Одно желание – это стремление к тому, чтобы женщины восхищались им, а другое – чтобы те же самые женщины о нем заботились. Первое желание толкает мужчину на то, чтобы вести себя по типу мачо, то есть к развязности, бахвальству и позерству. Но все эти проявления «силы» являются поверхностными и показными – они служат цели ублажить женщину, его, так сказать, «королеву», для того чтобы удовлетворить свое второе желание. В результате получается, что такая «сила» выливается в пассивность, в зависимость от женщины, что в конечном итоге приводит к размыванию и подрыву этой его «силы». Именно поэтому два этих желания оказываются противоречащими друг другу. Женщина является высшим судьей для такого мужчины, а значит, и властвует над ним. Неважно, в какой мере он выглядит развязно-хвастливым покорителем сердец многочисленных женщин, на самом деле он является рабом, служащим своей «королеве». Его самооценка и представление о себе полностью зависят от ее ободряющей и одобряющей улыбки. Он обязан ей всем своим существом – примерно так же, как придворный зависит от своей королевы, посвящающей его в рыцари.
Потеря собственного «Я»
Миф о Пере Гюнте возник из старой скандинавской сказки. Но если не вспоминать о том факте, что Ибсен был норвежцем, то надо сказать, что и сам миф, и эта драма отличаются качествами универсального для нашего времени характера. Ибсен устами самого давать описание квинтэссенции психологических проблем, но и пытаться предсказывать их. Драма была написана Ибсеном в 1867 году, за тридцать три года до «Толкования сновидений» Фрейда и за пятьдесят лет до «Великого Гэтсби», но эта модель разрушения своей собственной личности была нами в полной мере осознана только в двадцатом веке. Пера говорит в пьесе: «Все чувствуют себя подобно Перу Гюнту»
[139]. Работая над своей драмой, Ибсен полагал, что за пределами Скандинавии она будет не понята. Но он очень быстро обнаружил, что как раз в самой Скандинавии она оказывается понята отнюдь не до конца, в то время как в других частях мира ее понимают очень хорошо. Повсюду образ Пера воспринимался как прототип национального характера. Джордж Бернард Шоу писал: «Универсальность Ибсена и его умение схватывать саму человеческую суть делают его пьесы своими для всех наций, а Пер Гюнт является французом в той же мере, в какой он является и норвежцем». Даже в Японии Пера считают «типичным японцем». Современный русский поэт Евгений Евтушенко в своем интроспективном стихотворении «Не понимаю, что со мною сталось?» говорит, что чувствует себя Пером Гюнтом.
В действительности причина восприятия Пера Гюнта как своего всеми народами состоит в том, что этот драматический герой и связанный с ним миф являются порождением глубочайшего осознания Ибсеном самого себя. Чем глубже писатель проникает внутрь своих собственных связанных с личным жизненным опытом переживаний, тем в большей мере они принимают архетипический характер, становятся значимыми и для всех других народов – и для японца, и для француза, и для молодого человека из Советской России. В своем предисловии Ибсен пишет: «В поэме есть много того, что своими корнями уходит в мое детство». Мать Ибсена послужила прообразом Осе – матери Пера Гюнта в драме.
