Даже его силы были не безграничны. И в одиночку отбиваться от десятка магов, целенаправленно обученных убивать, было нелегко даже ему. Рано или поздно он устанет; рано или поздно у него не останется сил, чтобы призвать очередную тень, и убийцы смогут подобраться к своей жертве. И тогда с Гербеуэртом тир Рейолем будет покончено. Потому что купол не защитит его от магического оружия, а вместо своего оружия у него — лишь смертоносные тени.
Герберт выхватил из-под плаща нож в тот же миг, как Ева почувствовала неприятное движение сращиваемых костей. А ещё щекочущее ощущение стягивающейся раны и регенерирующего сердца, из которого стремительно исчезала проделанная в нём дыра.
Как хорошо, что больше она ничего не чувствует…
Когда некромант рассёк себе ладонь, щедро проливая на землю кровь, тела поверженных убийц дёрнулись.
«Ко мне».
Приказ полоснул по сознанию непреклонной сталью — и Ева, не сопротивляясь, рванула к Герберту, на ходу замахиваясь смычком.
Головка смычка врезала одному из убийц по затылку. Будто не заметив окружавшего его барьера, одновременно с тем, как трупы убийц поднялись с земли, роняя с костей горящую плоть и тлеющую одежду. Тела сгорали стремительно, но недостаточно быстро; и когда они со спины напали на своих товарищей, протягивая к ним пылающие руки, те к такому повороту событий оказались как будто готовы. Всё равно мёртвые враги были безоружны — убийцы предусмотрительно не взяли с собой никакого вооружения, кроме того, что всегда было с ними, а стихийного дара умертвия лишались вместе с жизнью.
А вот к тому, что уже умерщвлённая девчонка будет так бодро размахивать волшебным смычком, даже не подумав его лишиться, они готовы явно не были.
Удар смычка швырнул убийцу вперёд метра на три, смачно ударив головой о камень. Когда он сполз наземь, одна из теней на миг отступила в сторону, и Ева беспрепятственно скользнула в освободившийся проход: спиной чувствуя ошеломлённые взгляды врагов.
— Уходим! — крикнула она Герберту, оказавшись внутри круга, скользнув под его барьер так же легко, как преодолевала садовые ловушки. — Переноси нас в замок!
— Не могу. — Перекинув нож из левой руки в искалеченную правую, Герберт сосредоточенно полоснул себя по другой ладони. Уронив наземь нож, раскинул окровавленные руки в стороны, точно готовясь томно выдохнуть «Джек, я лечу!». — Они сплели чары, запрещающие перемещение.
— Тогда надо выбежать за границу действия! У этих чар же есть границы? Радиус? — Ева лихорадочно оглянулась назад: она слышала звуки борьбы, однако тени закрывали собой не только проходы между цветными камнями, но и обзор. — Давай, я тебя прикрою, и…
— Чары не дают переместиться не только нам, но и им. Они видели тебя. Со мной. Я не могу позволить им уйти. — Вскинув лицо к небу, Герберт вывернул кисти ладонями вверх. — Сотвори барьер. Держи вокруг нас.
Ева недоумённо посмотрела на мерцавшую вокруг стенку, от которой как раз отхлынула очередная огненная волна.
— Барьер? Но ты ведь уже…
— Я не могу творить молитву, одновременно держа купол и теней. Да ещё умертвий. Барьер Берроля, будь добра. Он заменит мой.
Хотя Еве было очень интересно, чем сейчас им поможет молитва, в дальнейшие расспросы вдаваться она не стала. Просто расчертила воздух рунным плетением.
Когда поверх купола Герберта их обоих накрыл другой, его барьер тут же исчез — и следующее заклятие, обрушившееся на них из-за границ каменного круга, отразила уже она.
— Если кто-то прорвётся в круг, защищай меня. — Некромант прикрыл глаза. — Это приказ.
И беззвучно зашевелил губами: будто и правда молился небесам, белевшим над ними в просветах меж раскидистой сетью хвойных ветвей.
Отвернувшись, Ева судорожно оглянулась, пытаясь не пропустить момент, когда прорвётся враг. Убийцы атаковали с разных сторон, и уследить за всеми проходами было нелегко; но когда чей-то ловкий удар заставил одну из теней рассыпаться чёрной ватой, её место тут же заняло горящее умертвие. От тела убийцы уже остался один скелет, однако тот вполне успешно загораживал собою проход. Попутно обжигая бывшего коллегу зелёным пламенем и пытаясь его задушить.
Отсутствие уже срубленной кем-то головы (вернее, черепа) скелет нисколько не смущало.
Ну же, Герберт…
Вспыхнувший сзади свет, ярко обрисовавший тень Евы на мёрзлой земле, она ощутила одновременно с тем, как разрубленный от плеча от бедра скелет осыпался грудой костей.
Когда убийца ступил в круг, Ева вскинула смычок. Но глаза врага, блестевшие в прорезях птичьей маски, отражая белый свет, даже не посмотрели на неё: лишь на Герберта, творившего неведомые чары за её спиной.
Что бы он там ни увидел, ему это явно не понравилось.
— Мёртвая Молитва! — кидаясь на Еву, закричал он; девушка с изумлением расслышала в словах ужас.
— Убить его! — в голосе врага, откликнувшегося за пределами круга, скользнула почти истерика. — Сейчас!
Колдовской приказ вздёрнул её руки, принимая на смычок удар багровой огненной шпаги. Тут же — ещё один, и ещё; а через пылающие кости поверженного скелета уже перепрыгнул новый враг, и языки фиолетового пламени яростно отлетали от её купола, и вторая тень пала от чьего-то клинка…
…и против троих ей никак не выстоять, и чёрт возьми что же делать чтоже…
…Гербертскореескорееско…
Белое сияние ударило Еве в спину: белее снега, чистое, как безжизненная первозданная пустота, где не было места даже вселенской черноте. Пульсирующими прозрачными волнами оно разошлось по лесу, накрыв убийцу перед ней, каменный круг, тени, тут же исчезнувшие, и старый храм — к которому уже бежали иные из врагов, стремясь укрыться от чего-то страшного.
Вторая волна вынудила убийцу выронить тут же пропавшую шпагу.
Третья — рухнуть на колени, царапая ногтями птичью маску.
Четвёртая — сбросить её с себя, явив живое мужское лицо, на глазах приобретавшее мёртвый серый оттенок.
Сняв ненужный больше купол, выпустив ненужный больше смычок, Ева смотрела, как один за другим убийцы падают наземь. Скребя пальцами хвою, пытаясь куда-то уползти, что-то сделать — тщетно. Серое лицо ещё дышавшего врага расцветало лиловыми пятнами, трупной синевой и тошнотворной зеленью; когда оно сделалось чёрным, обтягивая череп кожей, точно латексом, Ева всё же решилась повернуться.
Боясь того, что увидит за своей спиной, едва ли не больше, чем зрелища тлеющих заживо людей.
Герберт всё так же стоял, раскинув руки. Гибельное сияние окутывало его звёздным плащом, просвечивало сквозь пальцы, гладило волосы. Оно выбелило и спокойное лицо, обращённое к небу, и золотые пряди, которые шевелил неведомый, нездешний ветер; и за спиной избранника Великого Жнеца, неслышно шептавшего слова Мёртвой Молитвы, раскинулись два огромных, дымчато-призрачных, сотканных из струек кладбищенского тумана крыла.
