— И ты потерял сознание от этого?
Тим кивнул. Почти плача — в равной степени от боли и осознания, насколько глупо всё это звучит.
Последнее, чего он ожидал, так это того, что лицо Кейлуса вдруг разгладит странное удовлетворение, точно он получил ответ на давно терзавший его вопрос.
— Мелодия, — медленно повторил он. — Музыка. — Он коротко выдохнул. Затем рассмеялся. — Ну конечно.
Тим слушал, как смех переходит в хохот. Не понимая, что послужило причиной подобного веселья, но подозревая, что его бессвязный бред сообщил нечто очень важное.
И лишь затем вспомнил, что в Лигитрине, в юности приютившем Кейлуса на самый, наверное, счастливый год его жизни, располагалась не только знаменитая на весь мир консерватория.
— Тебя загипнотизировали, — весело пояснил Кейлус наконец, подтверждая догадку. В мужском голосе ещё звучали отзвуки смеха. — И поставили блок. Неумелый, отсюда и такие последствия. Хотя, полагаю, если бы не удачное стечение обстоятельств, первый припадок случился бы куда позже. — Он рывком поднялся на ноги. — Ты точно не помнишь ничего подозрительного в саду Рейолей?
Тим покачал головой. Уже зная, что это, даже будучи правдой — во всяком случае, правдой, известной ему, — ничего не доказывает.
— Вы думаете, это… сделала она? — он следил, как Кейлус в явно приятном возбуждении меряет шагами комнату, сжимая сцепленные руки за спиной.
— Девчонка может владеть Даром, несвойственным для наших мест. Но хорошо знакомым мне. — В словах скользнуло предвкушение. — Гипноз — одна из основных разновидностей музыкальной магии. А с помощью гипноза легко можно поставить блок.
— Я… мог видеть её? Столкнуться с ней? А потом меня просто заставили об этом забыть?
— Да. — Замерев подле кровати так же резко, как до того поднялся, Кейлус уставился в стену, интересную разве что отсутствием на ней чего-либо интересного. Даже узоров на однотонных обоях. — Мог.
Тим следил за его лицом. И знал, о чём он думает. О том, что взломать блок в его голове — единственный способ заполучить действительно достоверную информацию. О том, какую цену чаще всего платят за попытку взломать ментальный блок. Может, и о том, готов ли он её заплатить.
Что ж, свой ответ на последний вопрос Тиммир Лейд знал совершенно точно.
— Кейл, — тихо проговорил он, — если это поможет найти её…
Кейлус опустился на край его постели, и выражение его лица заставило слова затихнуть в горле.
— Даже не думай. — Ладонь, пахнущая острой горечью лекарств, легла на его волосы; губы, пахнущие (так знакомо) сладкой прохладой пряных леденцов, легко коснулись его виска. — Не такой ценой. — Тонкие нервные пальцы музыканта в рассеянной задумчивости скользнули сквозь русые кудри Тима, спутанные после долгого болезненного сна. — У меня будет новое поручение для охотников за головами… пусть ищут в Шейне и его окрестностях кого-то, кто обращался к лекарю с жалобой на странные провалы в памяти. Или на травмы, полученные невесть каким образом. Или на припадки, подобные тому, что случился с тобой.
— Думаешь, она могла повстречаться с кем-то ещё? — спросил Тим со странной смесью облегчения и покорности тому, что в таком случае идти придётся по сложному пути.
— Весьма вероятно. И если девчонка разбрасывается неумелыми блоками, рано или поздно блок должен дать о себе знать. Даже без катализатора. Спровоцировать приступ.
— А если охотники никого не найдут?
— Тогда будем действовать наугад. Но я думаю, что найдут. В конце концов, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. — Кейлус улыбнулся, и висок Тима обжёг тихий и очень недобрый смешок. — А я достаточно хорошо знаю иномирных девочек, чтобы помнить, как они любят искать себе приключения.
ГЛАВА 21
Sul tasto
Sul tasto — буквально «на грифе»: указание исполнителю на струнном инструменте играть у грифа для извлечения более мягкого, прикрытого звука (муз.)
— А что всё-таки ты собираешься делать с драконом? — поинтересовалась Ева двумя вечерними посиделками позже, пока они, завершив просмотр «Унесённых призраками», пили фейр под Неоконченную симфонию Шуберта.
Вчера им пришлось заряжать планшет, потому что энергия и в батарейке, и в портативном аккумуляторе окончательно и бесповоротно закончилась. И Ева очень нервничала по этому поводу, но всё прошло вполне благополучно. Правда, вначале она пластиковой карточкой долго отковыривала у планшета крышку и сам аккумулятор, а затем Герберту пришлось довольно долго сидеть, удерживая электрическое поле вокруг прижатой к клеммам стальной проволочки; но Ева на пару с Дерозе скрасили его ожидание небольшим концертом, так что в итоге оба остались не в обиде. А наградой их усилиям послужила «Золушка» (фильм, который Ева нежно любила хотя бы за голубые глаза бывшего Робба Старка, сцену бала, которую она могла пересматривать бесконечно, и сногсшибательное платье, всегда заставлявшее её завистливо вздыхать). Герберт, правда, в пух и прах раскритиковал принца: мол, правитель из него аховый, раз предпочёл союзу с сильным государством брак по любви, тем самым обрекая страну на большие проблемы. Ибо «вера в добро разобраться с врагами и нищетой не поможет».
В ответ Ева добродушно посоветовала ему не бурчать. На что получила тоже вполне добродушное хмыканье.
Тогда же Герберт и вручил ей вторую кружку. Вчера, когда они устроились перед планшетом. Просто достал из пустоты полнёхонькую чашку, буднично пояснив, что это иллюзия. И поскольку от него принимать подобное подношение Ева не боялась, то наконец узнала, что фейр очень похож на зелёный чай с мелиссой — и очень даже вкусный.
Что ни говори, иллюзия у Герберта вышла чертовски правдоподобной. И вкусом, и запахом, и даже тем, как глиняные стенки чашки грели Евины холодные руки.
— Мы его убьём, — просто ответил некромант. — Думаю, где-то через неделю, как будешь готова.
Ева, не слишком воодушевлённая этим планом, уставилась на него.
— Убьём?..
— О чём это?
Казалось, её вопроса Герберт не услышал: подперев подбородок рукой, он смотрел на экран планшета, где метались цветные столбики эквалайзера. И лежал рядом (теперь, на третий вечер, уже лежал), даже как-то мечтательно полуприкрыв глаза, внимая светлой побочной партии.
— Симфония? — Ева сама призадумалась над ответом. С «Неоконченной» всё было не так просто. — А тебе как кажется?
Некромант обвёл пальцем край почти опустевшей кружки. И слушал, пока свет лиричной мелодии в конце экспозиции не уступил место вступительной теме-эпиграфу — гнетущей, мрачной и торжественной, как тяжёлая поступь судьбы, — чтобы затем, высоко над тревожным волнением скрипок, повторно запел главную партию печальный гобой.
— Человек и рок, — сказал он затем. — Любовь и смерть. Мечта и реальность. Их противопоставление. Их борьба. — Губы Герберта дрогнули в невесёлой усмешке. — Думаю, во всех случаях в конце победит не первое.
