— Что? — нетерпеливо спросил Сварог.
— Чепуха, ваше величество, — со спокойным достоинством знающего свое дело мастерового откликнулся шпик, уже аккуратно и бесшумно вставлявший отмычку в скважину. — Гвоздем такие открывать… Щас…
Раздался едва слышный скрежет, противное металлическое похрустывание — и шпик, обернувшись, кивнул, извлек свой инструмент. Сварог, нисколечко не колеблясь, рванул на себя вычурную бронзовую ручку, распахнул дверь и бесцеремонно вторгся в обитый полосатым шелком будуар, не особенно и большой.
Карбамильская лампа в изголовье, хотя и прикрученная, давала достаточно света, чтобы рассмотреть обнявшуюся на постели парочку. На полу валяются обе маски, красные башмаки, блуза Пьеро. Только теперь голый по пояс герцог отнял губы от девичьей шеи, недовольно обернулся. Приходилось признать, что для своих лет он сохранил отличную физическую форму — ну да, судя по доносам, пару часов в день гимнастикой занимался самым серьезным образом.
Понемногу на лице герцога разгоралась нешуточная ярость. Яна лишь повернула голову к вошедшим, удивленно подняв брови.
— Какого черта… — прямо-таки прошипел герцог, не хуже иного глорха.
Его ладонь, так и застывшая на обнаженном бедре девушки, послужила последней каплей. Цепенея от злости, Сварог шепотом рявкнул:
— Взять его!
Обежав его с двух сторон, шпики ринулись к постели, и, как-то ухитрившись и пальцем не коснуться императрицы или ее приведенного в совершеннейший беспорядок наряда, выдернули Лемара, словно морковку с грядки. Оттащив от постели на пару шагов, заломив руки так, что он согнулся и вновь зашипел, но уже от боли, уставились на Сварога в ожидании новых распоряжений. Не медля, он приказал:
— Соберите все его вещички, быстренько оденьте-обуйте. Маску на морду — и тихонечко, незаметно для окружающих — в Латерану. Суньте в камеру, все равно, куда, лишь бы было надежно. Утречком я с ним поговорю…
Указания были выполнены в считанные секунды: герцога моментально выпрямили, задрали ему руки вверх, проворно накинули через голову блузу, напялили маску, завязали тесемки, подхватив под коленки, рывком закорючили ноги в воздухе, во мгновенье ока надев башмаки.
— А теперь все вон отсюда, — спокойно распорядился Сварог. — Понадобитесь — позову…
Он захлопнул за ними дверь, повернул рубчатую бронзовую головку замка на несколько оборотов, до упора, обернулся к постели. Вот теперь его решимость и уверенность в себе моментально улетучились едва ли не напрочь. Было не то чтобы стыдно и уж совсем не страшно, но как-то неудобно. Весьма даже неуютно. Только сейчас подумал, как происшедшее выглядит со стороны…
Яна, приподнявшись на локте, разглядывала его с непонятным выражением, совершенно спокойная на вид, словно бы и не рассерженная. Приличия ради следовало бы отвернуться — ее наполовину расшнурованный корсет, собственно, ничего уже не скрывал, а юбка скомкана так, что о том самом пресловутом рубеже приличия приходится забыть начисто — но он стоял истуканом, не отводя взгляда, в каком-то дурацком оцепенении.
— Может быть, соизволишь объясниться? — спросила наконец Яна, опять-таки совершенно спокойным тоном, возможно, таившим близкую нешуточную грозу. — Я сейчас даже и не пойму — то ли это сцена из бездарного романа, то ли просто нахальство неслыханное… Всякие казусы случались с членами императорской фамилии, но такое…
Сварог наконец заставил себя разинуть рот. Содрогаясь от растерянности и смущения, произнес:
— Этот скот — первый развратник королевства, великий мастер по растлению юных девиц…
«Сейчас она мне заедет по физиономии, пожалуй, — подумал он тоскливо. — И в чем-то будет совершенно права…»
Однако Яна не шелохнулась, лишь прищурилась, улыбнулась:
— Ах, вот как… Но я-то не такая уж юная, да и с непорочностью рассталась… Быть может, мне как раз и хотелось побывать в руках первого развратника королевства? Ты, собственно, какое право имеешь так поступать? Я совершеннолетняя, если ты запамятовал.
— Я тебя не узнаю, — сказал Сварог. — Такое впечатление, что это вовсе и не ты…
— Да-а?
— Да. Ты никогда раньше так себя не вела, — он сердито уставился на две ленточки, по-прежнему повязанные на запястье.
Решимость понемногу возвращалась. То ли оттого, что в ее голосе по-прежнему не было гнева или злости (скорее уж обычная, всегда ей свойственная легкая насмешка), то ли оттого, что нужные слова все же появились…
Выпрямившись, Сварог четко произнес:
— Насколько я помню, ты меня назвала своим другом? Первый раз ты это говорила довольно давно, да и потом повторяла не раз… Я имел глупости считать, что ты не врала. Имел наглость и в самом деле считать себя твоим другом. Вот как друг я и посмел вмешаться. И убрать из твоей постели этого типа. Кто угодно, только не этот старый потаскун… Он бы тебя запачкал, и я с этого убеждения не сойду. А ты для меня всегда была чем-то удивительно чистым… несмотря на потерю невинности.
— А теперь что же? — тихо спросила Яна без улыбки. — Я в твоих глазах отныне шлепнулась в грязь?
— Ничего подобного, — сказал Сварог. — Ты для меня остаешься… тем, чем была, прежней. Но вот иначе я поступить не мог, извини… Должен был вышвырнуть отсюда этого… — он выпрямился и продолжал почти официальным тоном. — А теперь можете поступать, как вам угодно, ваше императорское величество. Отставка, опала, ссылка и что там еще… Не могу протестовать ни словечком…
Яна вдруг засмеялась — весело, безмятежно, звонко. Проговорила, смеясь:
— Высокие небеса, видел бы ты себя со стороны… Какой ты еще дурачок… Какой ты еще глупый, наивный, романтичный мальчишка…
— Я?! — едва ли не рявкнул Сварог в приливе искреннего возмущения.
— Ага, — безмятежно сказала Яна, улыбаясь так, что сердце у него ухнуло в неведомые бездны. — Ты, кто же еще? Отставка, ссылка, опала… Может, желаешь еще, чтобы тебе голову отрубили? Размечтался…
Гибко соскользнув с постели, мимоходом одернув юбку, она, шлепая босыми ногами по ковру, подошла вплотную, подняла голову и уставилась Сварогу в глаза с той же непонятной улыбкой. Наткнувшись взглядом на расшнурованный корсет, он торопливо отвернул голову, невольно вдыхая ароматы духов и молодого свежего тела. В голове царил совершеннейший сумбур.
— Ты был великолепен, — сказала Яна, улыбаясь. — Ты ринулся на защиту моей чести, как истинный рыцарь древних времен… — ее взгляд был озорным, мечтательным, нисколечко не рассерженным. — Ты наконец-то начал меня ревновать…
— Ничего подобного…
— Да начал… — сказала Яна тихо.
Прижалась, закинула руки на шею и надолго прильнула к его губам. Сварог стоял, чувствуя себя идиотом, уронив руки.
— Яна… — только и хватило ума выговорить, когда губы оказались свободными.
