Умственная передача сигнала от нот через глазные нервы в мозг была настолько медленной, и перенос этой ментальной картины на клавиатуру фортепиано с помощью его костлявых и мозолистых пальцев, закостеневших от возраста и скрюченных от его пошивочных работ, были настолько неуклюжими и неумелыми, что метроном Мельцеля убегал далеко вперед, прежде чем он смог закончить три такта. Ни одна из его самых простых неприятностей не могла сравниться с болью в позвоночнике, задеревеневшим и вывернутым за сорок лет сидения за портновским столом, что заставляло его, будто бы зажатого в тиски, всем телом и головой подаваться вперед и прижиматься к клавишам. На шестом занятии я посоветовал ему изготовить на заказ фортепианный стул, на котором он мог бы сидеть в своей привычной портновской позе, и, если когда-либо он захочет продвинуться настолько, что ему понадобятся педали, он может прикрепить такие, что можно будет работать коленями. Мое обещание шести уроков было выполнено, этот стал последним.
Излишне сравнивать этот случай с обучением вокалу человека в аналогичной ситуации. Сравнение в деталях приведет к еще большему разочарованию ученика по вокалу. Сложность преодоления замедленной умственной работы и жесткости мышц в обоих случаях может быть похожей, но пожилой ученик по вокалу обладает двумя дополнительными, очень обескураживающими особенностями, а именно: что он на слух не может с той же легкостью спеть верную ноту, с какой пожилой пианист-портной находит верную ноту на клавиатуре. И, самое главное, если портной с успехом нажмет правильную клавишу, то и звук будет правильным — и даже если он промахнется, он издаст хороший тон как таковой, но пожилой вокалист будет каждый раз промахиваться, извлекая неверный тон.
Всего несколько лет назад я подвергся пытке, пытаясь доказать ученику пятидесяти лет, который фактически заставил меня с ним заниматься, что развитие голоса в определенном возрасте невозможно. Однако даже в своем возрасте он доказал, что в юности у него был очень крепкий тенор с впечатляющим диапазоном и силой голоса и что у него был несомненный талант к музыке. Без всяких сомнений, он мог бы стать тенором, потому что он все еще выказывал одержимость, присущую всем высоким тенорам, хвастливо пытаясь спеть высокое до, и он был бы tenore robusto, потому что его успешная попытка спеть высокую ля вызвала звук, похожий на сирену океанского парохода. Я пытался отговорить его брать уроки. Однако некоторые нью-йоркские учителя дали ему большую надежду, и он решил, что будет; и он настойчиво хотел брать их у того, кто его не поддерживал. Несмотря на постоянные уговоры остановиться, он упорствовал в течение трех или четырех месяцев.
Поскольку он уже знал основы музыки, не только пытаясь играть на скрипке и флейте в прежние годы, но и читать с листа, он, конечно же, выучил несколько мелодий; но что касается развития голоса, он почти не продвинулся — это было бы чудо, если бы у него получилось. Тем не менее даже фактическая неудача не помогла его убедить, и, когда я сказал, что положительно решил больше не продолжать этот фарс, он сообщил мне, что он обязан стать отличным певцом, даже если бы это стоило ему тысячи долларов! Но поскольку он не смог найти среди учителей, к которым обращался, того, у кого бы хватило совести наконец опустить его с небес на землю и не заходить слишком далеко, то благодаря их обещаниям преувеличенных результатов, которыми они удерживали его в безумном стремлении иметь нового ученика, он стал подозрительным и решил отложить свою вокальную карьеру до знака свыше.
Прежде чем отойти от этой темы, я бы хотел ответить на следующий вопрос: почему мы встречаем в этой стране такое огромное количество столь опытных певиц-женщин как профессионалов, так и любителей, но только лишь небольшое количество вокалистов-мужчин, которые могли бы соревноваться с достойными противниками за вокальные заслуги? Было бы абсурдно утверждать, что у дам есть монополия на вокальный талант. Причину этой диспропорции следует искать в идее «плохого мальчика», которому в «молодой Америке» разрешено заботиться о себе самому, а его вкусы редко приводят его к музыкальной науке или утомительным и медленным результатам при игре на фортепиано. Медленная, трудная работа, подобная изучению музыки, как правило, неприятна американскому парню. Когда он становится старше, он начинает заниматься бизнесом. Как только он займет там более ли менее устойчивое положение, он встретит нескольких молодых джентльменов, которые обладают образованием и музыкальными знаниями, помимо знаний о бизнесе. И тогда он увидит, насколько успешнее в обществе этот малый класс молодых людей.
Он решает начать заниматься музыкой. Только совсем мало времени, свободного от бизнеса и других обязанностей, получается уделять занятиям и практике, к тому же все идет так тяжело и так медленно — когда он был моложе, все пошло бы намного быстрее. В результате либо он сдается через несколько лет безуспешных попыток, либо достигает лишь уровня мучительной посредственности. Ситуация с молодой леди совсем другая. «Музыкальное образование» почти так же необходимо для нее, как и его образование в бизнесе и цилиндр для молодого человека. Еще в довольно раннем возрасте она начинает брать уроки игры на фортепиано, и как минимум без особых проблем осваивает музыкальную грамоту и учится основам музыки в то время, когда это выглядит почти что как детская игра. Если у нее есть голос, как только она расцветает юной девушкой, она начинает брать уроки пения.
Мораль такова: начинайте в молодости, потому что в более старшем возрасте потребуется вдвое больше времени и труда, чтобы окупить то, что вы упустили в молодости. Тем не менее я не хочу расстраивать тех, у кого либо не было возможности, либо не было желания учиться, когда они были молодыми. Но мой совет всем ученикам-вокалистам или инструменталистам, которые начинают заниматься в возрасте двадцати с лишним лет, таков: учитесь и совершенствуйтесь как можно больше, но, если результаты незначительны, обвиняйте не своего учителя, а свою судьбу. Музыка и особенно искусство пения — это трудная и очень часто расстраивающая работа даже при благоприятных условиях. Но когда ваш возраст увеличивает ваши проблемы, вы не должны жаловаться, потому что вполне естественно, что у полностью выросшего розового куста намного более жесткие шипы, чем у молодого растения.
Какой уровень музыкального образования необходим для начала занятий вокалом? В лучших консерваториях Европы, особенно тех, что в Берлине, было взято за правило отказываться от каждого поступающего на вокальное отделение, у кого не было достаточной подготовки по фортепиано. Не похоже, что так же происходит и в Америке. Здесь даже учитель пения может процветать, не умея играть на фортепиано. Нередко мы слышим замечания, что в европейских консерваториях ученики подвергаются слишком суровой критике. Однако может быть так, что здесь мы слишком снисходительны. Я считаю, что следует соблюдать следующее правило, а именно, что ученик по вокалу должен знать основы музыки, достаточно хорошо уметь играть на фортепиано, чтобы аккомпанировать себе, и иметь возможность транспонировать вокальные упражнения во все тональности. Это приводит нас к следующему...
38. ВЫБОР УЧИТЕЛЯ ПО ВОКАЛУ
Как только я написал заголовок этого раздела, у меня в голове возникла мысль, что он не должен читаться как «выбор ученика по вокалу»; поскольку так часто случается, что ученик бывает пойман продавцом уроков, прежде чем у него появится возможность выбрать своего учителя. Можно услышать почти невероятные слухи о дерзости, ушлости, лукавстве и беззаконии, проявляемых этими хищными охотниками за учениками. Я приведу пример подлости, до которой некоторые учителя могут опускаться, чтобы вырвать ученика у другого учителя. Молодая девушка, чей друг был учеником мистера X., обратилась к господину N., чтобы попробовать голос в течение нескольких занятий. В ходе беседы она обмолвилась, что еще не готова выбрать между господином X. и господином N. На что господин N. ответил: «Избавьте себя от этой проблемы, ведь господин X. ничего из себя не представляет как учитель пения, я знаю десятки людей, чьи голоса он испортил. Более того, у него нет рекомендаций; по меньшей мере, я знаю, что он украл тысячи долларов из своего хора!» Обвинение было гнусной ложью, а господин N. сделал это исключительно из профессиональной ревности.
