Много лет спустя, через несколько месяцев после смерти дедушки, мы попытались продолжить традицию и собраться в Trocadero в пятницу. Мистер Вудс все еще работал там. Дедушка завещал ему сто фунтов, что равнялось его жалованью за несколько недель. Подавленный, он проводил нас к знакомому столику и обслужил с прежним достоинством, но по его лицу бежали слезы, которые он не пытался скрыть. Мы уже не могли снова стать одной большой семьей.
5. Это я
Я родился в апреле 1941 года, в загородном доме, в Суррее, под вой сирен воздушной тревоги, гул тяжелых бомбардировщиков и глухие взрывы немецких бомб. Отца призвали в армию, поэтому его не было рядом, но я подозреваю, что пользы от него было бы не больше, чем от акушерки, которая пряталась под кровать каждый раз, когда взвывали сирены, и уговаривала маму подождать, пока придет доктор. Но, когда ожидание слишком затянулось, я выскользнул на свет божий без посторонней помощи.
Нам принадлежала половина скромного двухквартирного дома километрах в тридцати к югу от Лондона. Это жилье дедушка купил моим родителям за пару лет до моего рождения. У нас был длинный узкий палисадник, где мы выращивали овощи и держали кур, которые разнообразили наше питание во время войны. Сад примыкал к узкой полоске леса, а дальше начиналась пустошь, поросшая можжевельником и папоротниками, которая была местом для игр и приключений для меня и моих сестер — двух старших и одной младшей.
Мне было пять лет, когда я впервые увидел отца. Должно быть, мы виделись и раньше, поскольку родители зачали мою младшую сестру, когда мне было два с половиной года и отец приехал в отпуск перед отправкой в Северную Африку, но этого я не помню. Когда война закончилась, он был в Александрии. Затем его отправили в Палестину, и год спустя, в день взрыва в отеле «Царь Давид»,
[12] он все еще был в Иерусалиме. Когда он наконец демобилизовался, наша дружная семья уже привыкла жить без отца. Мать отлично справлялась с ролью хозяйки дома, сестры уже начали проявлять характер, который в дальнейшем поможет им успешно преодолевать невзгоды, а единственным мужчиной был я.
Мы знали, что у нас есть отец, но вот уже пять лет он не участвовал в нашей жизни. В тот день, когда он должен был вернуться, мы отправились в начало тупика Вернон-Вок, где стоял наш дом, и с надеждой вглядывались в каждую машину, которая показывалась из-за поворота. Прошло несколько часов, но отец так и не появился. Мы пошли назад и, пройдя около сотни метров, оказались дома и увидели, что отец уже там. Это был совершенно чужой человек, который не знал, как себя вести, и нам было неловко в его присутствии. Он привез подарки, вещи, о которых мы из-за скудости военного времени знали только из книг, — воздушный шарик и несколько бананов. Сегодня трудно представить, что они были диковиной для маленького ребенка.
Как и многие его сверстники, отец был неучтенной жертвой войны — она отняла у него возможность стать частью своей семьи. Я сохранил о нем много теплых воспоминаний, он был блестящим рассказчиком, одним из самых остроумных людей среди тех, кого я знаю, но между нами не было никакого тактильного контакта кроме рукопожатий, никаких объятий или поцелуев. Папе было семь, когда его отец умер от испанки, и его растила и воспитывала в основном старшая сестра. Моя мать любила его до последнего дня — он умер от рака легких и цирроза печени в 1984 году, в семьдесят два года. Жизнь, в которой ему не удалось раскрыть свой потенциал, закончилась медленной мучительной смертью, отчасти по его собственной вине.
С раннего детства книги занимали огромное место в моей жизни. Они разжигали любопытство и страсть к путешествиям. Как и большинство моих сверстников, я начал с Энид Блайтон и «Ласточек и амазонок»,
[13] но по-настоящему изменила мою жизнь, как ни странно, книга «Крылья над Замбези» Уилфрида Робертсона, которую я нашел в школьной библиотеке. Это был не лучшего образца триллер военных времен. Его действие разворачивалось в Южной Африке, а героями были хорошие парни англичане и плохие парни немцы, что типично для той поры, но эта книга пробудила во мне, десятилетнем мальчишке, жгучее желание увидеть Африку, побывать в уголках земного шара, не похожих на благополучную страну, в которой рос я сам. Это желание подогревали Генри Хаггард, Джордж Генти и другие авторы. Позднее я прожил девять прекрасных лет в Восточной Африке, куда уехал в двадцать шесть, полный сил и энтузиазма. Я оставил там частицу своего сердца и возвращаюсь туда при любой возможности. Я вернулся в Великобританию более сорока лет назад, но до сих пор, когда я выхожу из самолета в Найроби, вдыхаю запах красной земли, вижу улыбающиеся лица и слышу смех, негромкий голос внутри меня говорит: «Мы дома».
С семи до восемнадцати лет я учился в школе-интернате для мальчиков, поэтому на занятиях проводил время исключительно в мужской компании, а на каникулах — в женской. Это был полезный опыт, потому что позднее, делая карьеру, я попал сначала в черно-белый мир банковских инвестиций, где доминировали мужчины, а потом переключился на книжную торговлю, сферу более гибкую и разнообразную, где женщины работали на равных с мужчинами.
Благодаря щедрости дедушки я пошел в «хорошую школу», а поскольку неплохо успевал, учителя считали, что мое место в Оксбридже. К сожалению, в Оксфорде и Кембридже думали иначе. Никто не сказал мне, что можно поступить и в какой-то другой университет, поэтому, получив в восемнадцать лет клеймо неудачника, я стал бухгалтером, и эта профессия научила меня разбираться в бизнесе и в конечном счете позволила провести часть жизни в путешествиях.
Я женился рано, в двадцать три года, и в двадцать четыре стал отцом. Моя первая жена была датчанкой, и, вскоре после того как я получил диплом, мы переехали в Данию, где я работал в Price Waterhouse, в то время лучшей аудиторской компании в мире, позднее преобразованной в Pw C. Через два года я был готов двигаться дальше, но в двадцать шесть мне не хотелось возвращаться в Лондон. Я решил осуществить свою мечту пожить в Африке и подписал двухлетний контракт с бухгалтерской фирмой в Найроби, которая входила в состав Deloitte.
Жизнь в Дании была далека от экзотики. Там жили родственники моей жены, которых я периодически навещал, и датским языком я владел вполне сносно. Африка же была приключением, и, как любое настоящее приключение, она началась с трудностей. Поскольку эпоха дешевых авиаперелетов еще не наступила, с одного континента на другой люди обычно добирались морем. Мы забронировали каюту на пассажирском лайнере компании Union Castle Line, который шел из Лондона в Момбасу в июле 1967 года, но после Шестидневной войны в июне Суэцкий канал оказался закрыт. Нам пришлось изменить свои планы, и 20 июля 1967 года мы вылетели из Хитроу на BOAC
[14] VC10: я, моя жена и наша дочь, которой тогда было год и восемь месяцев.
