Одним из преимуществ Foyles во времена Уильяма было то, что он торговал и новыми, и подержанными книгами: ведь если книга вышла из печати давно, это не означает, что на нее нет спроса. Так, к примеру, у нас было практически все, что написал Уинстон Черчилль, а его произведения всегда пользовались огромным успехом. Тех, кто хотел их приобрести, не слишком беспокоило, если издания были подержанными. К сожалению, в XXI веке такой магазин не нужен почти никому. На момент смерти Кристины Foyles продолжал покупать подержанные книги: их поставлял специалист, который, как мы не без оснований подозревали, делал непомерную наценку. Это подтвердилось, когда он предложил нам прекрасную книгу о морской флоре и фауне, несколько коробок, по 20 фунтов за экземпляр. Он не знал, что эту книгу написал мой партнер специально для магазинов, торгующих уцененными книгами, где она спокойно продавалась за 10 фунтов. После этого случая мы отказались от его услуг.
Пару раз я вместе с руководителями отделов, в которых подержанные книги пользовались наибольшим спросом, пытался пополнить наши запасы, съездив в Book Barn, огромный магазин-склад неподалеку от Бристоля, на моем старом «вольво эстейт» (именно на нем я много лет назад вывозил вещи из аббатства Били). Но, хотя такому книголюбу, как я, эти поездки были в радость, закупать там книги оказалось невыгодно. Позднее я прочел в газете, что известному продавцу подержанных книг Чарли Ансуорту не хватает средств на аренду и он вынужден освободить помещение напротив вокзала Сент-Панкрас. Я отправился к нему, и за ланчем, где нам подали отменную рыбу с картошкой фри, мы договорились, что его бизнес переедет в Foyles. Вот уже более десятка лет он продолжает поставлять книги в магазин на Чаринг-Кросс-роуд.
Я всегда поддерживал благотворительность в области прав человека в их самом широком смысле, а жизнь в Африке показала, что личный пример — великое дело. Я считал, что, если Foyles публично заявит о своих нравственных принципах, он сможет не только извлечь пользу из благотворительности, но и станет более привлекательным в глазах потребителей как этичная организация. Уильям был филантропом и поддерживал самые разные виды благотворительности. Кристина завещала большую часть своего имущества «на благотворительные цели», и, когда я вошел в правление, 60 процентов акций находилось в распоряжении душеприказчиков, которые, исполняя ее последнюю волю, создали Фонд Фойла. Я полагал, что социальная ответственность бизнеса перед обществом требует, чтобы мы внесли свою лепту в благотворительность, и каждый год мы собирали предложения персонала и выбирали две сферы для поддержки. Поскольку мы торговали в убыток, у нас не было лишних денег, но зато была прекрасная галерея, которую мы время от времени бесплатно предоставляли в распоряжение организаторов благотворительных мероприятий.
Первым таким мероприятием в августе 2001 года стала выставка фотографий организации «Международная амнистия», которая выступает за свободу самовыражения, столь важную для издательской и книготорговой индустрии. Мне запомнился торжественный ланч, прекрасные стихи Бена Окри, которые он читал под аккомпанемент саксофона, волнующее выступление актрис Анны Картерет и Линн Фарли и потрясающие фотографии Карлоса Рейеса-Манзо, Дженни Мэттьюз и Ховарда Дейвиса. Именно на этом ланче я познакомился с Соли, молодым палестинцем, который стал одним из моих самых близких друзей. Нас познакомил Карлос, который много работал на Ближнем Востоке, и этот юноша сразу очаровал меня. Родители Соли — бедуины, всего в семье двенадцать детей. Соли получил грант на обучение в Школе Песталоцци в графстве Суссекс. Умный и независимый, он был обаятелен и хорош собой. Когда мы познакомились, ему было лет двадцать пять и он работал в сфере благотворительности. В тот же вечер я разговорился с еврейской леди средних лет из Северного Лондона, тоже умной и независимой. Когда речь зашла о неразрешимых проблемах на Ближнем Востоке, я спросил, есть ли у нее знакомые палестинцы.
— Конечно нет. Где я могла с ними встретиться?
— Идемте, — сказал я и через галерею повел ее, пришедшую в смятение, к своему новому приятелю. Я познакомил ее с Соли, который был само обаяние. Она растаяла на глазах, а это значит, я внес свой скромный вклад в мир на Ближнем Востоке. Спустя восемнадцать лет наша дружба с Соли так же крепка, как и прежде, а конфликт на Ближнем Востоке все так же далек от разрешения. Есть старый палестинский анекдот: Ясир Арафат попал к Богу и спросил его: «Боже, настанет ли когда-нибудь мир в Палестине?» Бог печально посмотрел на него и сказал: «Конечно, сын мой, но не при моей жизни».
За следующие несколько лет у нас прошло полдюжины фотовыставок Карлоса, который стал нашим хорошим другом. Одну из них, «Люди Ирака», мы специально устроили прямо перед вторжением США в Ирак в 2003 году, и, к моему удивлению, Клэр Шорт, министр по вопросам международного развития, которая, будучи политиком левого толка, не могла решить, поддерживать ли эту операцию, разрешила нам открыть выставку. Другая выставка, «В тени — дети Ирака», состоялась годом позже, когда Карлос нашел тех героев своих более ранних работ, кому удалось выжить. Выставка в поддержку благотворительной организации WaterAid была посвящена засухе в Африке, а еще одна — народу сахрави из Западной Сахары, который изгнан со своей родины и более сорока лет живет в лагерях беженцев на юге Алжира. Они остаются там по сей день, отделенные от земли предков стеной протяженностью около 2700 километров, вдоль которой простирается самое большое минное поле в мире, где лежит примерно десять миллионов противопехотных мин. Мир забыл про них.
Одна из самых острых проблем в Центральном Лондоне — бездомные, и в 2003 году мы решили помочь организации Thamesreach Bondway, ныне Thames Reach, которая содержит приюты для бездомных. Каждый вечер она отправляет группы волонтеров на улицы Лондона, где те беседуют с бездомными и пытаются найти желающим место для ночлега. Как-то раз я присоединился к ним и с шести вечера до полуночи прошел от Тоттенхэм-Корт-роуд через Иннс-оф-Корт и набережную Темзы до Ватерлоо, поговорив по дороге с множеством бездомных, в основном мужчин, всех возрастов, социальных слоев и рас. Это был хороший урок на тему «Всё в руках Божьих».
Позднее Thames Reach устроила у нас в галерее выставку произведений своих подопечных. На церемонии открытия присутствовали художники, по большей части бездомные. Уровень картин был разным — от ребяческой мазни до вполне профессиональных живописных полотен, но всех участников, которые стояли рядом со своими работами, объединяла гордость. Мы напечатали скромный каталог с репродукциями картин, и все они были проданы по цене от пары фунтов до нескольких сотен. Я спросил женщину, которая смотрелась бы вполне органично со спальным мешком через плечо, на что она потратит деньги, если ее картина, оцененная в 30 фунтов, будет продана. Она мечтательно улыбнулась и сказала: «Я куплю много-много шоколада». Больше я ее не видел, но, поскольку ее картину купили, думаю, ей удалось полакомиться шоколадом.
На благотворительных мероприятиях мы всегда обеспечивали вино и легкие закуски. Несколько лет мы предоставляли галерею в распоряжение поэтического журнала Poetry London для презентации ежеквартальных выпусков. Народу на таких презентациях было очень много, обычно более ста человек. Возможно, не последнюю роль тут играло вино, которое заказывали за наш счет. Там я узнал, что поэзия резко повышает потребление вина.
