Несмотря на журналистские дрязги, два правительства на дипломатическом уровне уже подходили к хорошему взаимопониманию, но в этот момент один опрометчивый, «амбициозный, заносчивый и своевольный»
[163] морской капитан не только за час развалил все, что Адамс, Сьюард и Линкольн создавали в течение полугода, но и поставил две страны на грань войны.
Джеймс М. Мэйсон и Джон Слайделл, специальные уполномоченные Конфедеративных Штатов в Великобритании и Франции, покинули Чарлстон на небольшом пароходе, проскользнули мимо блокады и прибыли в кубинский порт, добрались до Гаваны и поднялись на борт британского пакетбота «Трент», собираясь попасть на Сент-Томас, откуда британские пароходы совершали прямые рейсы до Саутгемптона. 8 ноября, на следующий день после выхода из Гаваны, «Трент» был замечен в Багамском проливе американским военным кораблем «Сан-Хасинто», которым командовал капитан Уилкс. Он совершил выстрел перпендикулярно курсу пакетбота, это не дало результата. Он выпустил еще снаряд. Это заставило корабль остановиться. Капитан приказал лейтенанту в сопровождении нескольких офицеров и матросов подняться на борт «Трента», обыскать его и, в случае обнаружения Мэйсона и Слайделла, взять их в плен. Британский капитан воспротивился обыску его судна и отказался показывать лист со списком пассажиров. Но Слайделл и Мэйсон объявились сами. Они были задержаны и, несмотря на их протесты, протесты командира судна и капитана королевского военного флота, силой были доставлены на борт «Сан-Хасинто».
15 ноября Уилкс прибыл в форт Монро; на следующий день новость разнеслась по всей стране. Радуясь захвату словно победе в великом сражении, северяне попросту потеряли голову. Давно мечтая о победе, они заполучили в свои руки двух южан,
[164] которых ненавидели чуть меньше, чем Дэвиса и Флойда, а к тому же нанесли удар по Великобритании за ее предполагаемую симпатию к конфедератам. Все члены кабинета, за исключением Монтгомери Блэра, были в восторге от захвата. Военный министр вслух зачитал телеграмму группе своих сотрудников и сам разразился аплодисментами, к которым искренне присоединились все, включая губернатора Эндрю. Последний считал, что в сравнении с Мэйсоном и Слайделлом «Бенедикт Арнольд просто святой», а на ужине в честь Уилкса в Бостоне похвалил капитана за «мудрое решение», добавив, что его поступок стал «одной из самых знаменитых услуг, оказанных отечеству, которые останутся в памяти об этой войне». Он еще добавил, что «мы собрались сегодня, чтобы поздравить доблестного офицера, который, прославляя американский флаг, остановил корабль с британским львом».
[165] Министр флота направил Уилксу официальное письмо с поздравлением за «великую услугу обществу, которую вы оказали захватом эмиссаров мятежников».
[166] Палата представителей в первый день заседания приняла резолюцию, благодаря его за смелые, искусные и патриотические действия.
Монтгомери Блэр объявил поступок Уилкса «неполномочным, неправильным и незаконным».
[167] Сенатор Самнер, будучи в Бостоне, сказал: «Мы должны отпустить их».
[168] Президент тоже не поддался заразному энтузиазму. Когда известие дошло до Вашингтона, он сказал: «Боюсь, изменники окажутся белыми слонами. Мы должны придерживаться американских принципов, касающихся прав нейтральных стран. Мы упрекаем Великобританию за ее стремление в теории и на практике делать именно то, что сделал капитан Уилкс».
[169] Президент должен был прислушаться к своему первому импульсу и немедленно проконсультироваться с Самнером по правовым и историческим аспектам. Судя по одному частному письму, Самнер обязательно посоветовал бы «немедленно отреагировать на этот случай и совершить освобождение в соответствии с нашими лучшими прецедентами».
[170] Из последующих действий Сьюарда ясно, что, получив указание от президента, он тоже согласился бы отпустить Мэйсона и Слайделла раньше, чем поступит соответствующее требование. Президент мог бы прислушаться к рекомендации Блэра приказать Уилксу доставить Мэйсона и Слайделла на американском военном корабле в Англию и передать их британскому правительству.
[171] Это был бы красивый, дальновидный, достойный уважения политический жест, идущий вразрез с общественными настроениями, для которого потребовалось бы не больше мужества, чем Линкольн уже проявил своим отношением к Фримонту. На его стороне были бы Самнер, Сьюард, Блэр и генерал Макклеллан;
[172] и если бы освобождение произошло немедленно – до того как многие юристы и государственные деятели успели подогреть общественное настроение, заявив, что этот поступок соответствует нормам международного права, – то страна, получив краткое и решительное указание на то, что мы верны принципам, за которые всегда боролись, согласилась бы с этим решением. Но Линкольн явно опасался отпускать Мэйсона и Слайделла, хотя должен бы понимать, что их голоса из тюрьмы будут слышны гораздо сильнее, чем из Лондона и Парижа. Действительно, с политической точки зрения Соединенные Штаты должны были помочь автору Закона о беглых рабах добраться до Лондона, а защитнику пиратства в интересах рабовладения – попасть в Париж. Их заявления никоим образом не могли повредить делу Севера, поскольку всем, по крайней мере в Англии, было понятно, что они представляют институт рабства. Промедлив и не поверив своему душевному импульсу, Линкольн упустил прекрасную возможность одним словом одержать победу, эквивалентную успешной военной кампании. Будучи одновременно лидером и выразителем общественного мнения, он в этот момент допустил, чтобы второе одержало верх над первым. Согласие с американской публикой в том, что при любом споре с Великобританией следует учитывать интересы только одной стороны, помешало ему нанести великолепный удар. Поскольку он не предпринял никаких действий и не сделал никакого публичного высказывания, его молчание было истолковано неправильно и о нем распустили ложный слух, что президент якобы «занял твердую позицию», заявив: «Я скорее умру, чем отпущу их».
[173]
Поскольку в то время не было трансатлантического кабеля, Англия узнала новость о захвате Мэйсона и Слайделла только 27 ноября. Общее мнение было однозначным: это оскорбление ее флага. Новость «стала здесь огромной сенсацией, – написал Джон Брайт Самнеру из Лондона, – невежественный и вспыльчивый класс, орущий “правь, Британия”, как обычно, зол и дерзок».
[174] «Возбуждение настолько велико, – заметил Адамс в депеше Сьюарду, – что поглощает все остальные темы момента».
[175] Чарлз Маккей,
[176] друг Сьюарда, написал, информируя его и президента: «Народ обезумел от ярости, и если бы сейчас провели опрос, боюсь, 999 из тысячи выступили бы за немедленное объявление войны. Лорд Палмерстон не в состоянии противостоять потоку, даже если бы захотел. Если он смирится с оскорблением флага – его правительство обречено, оно не продержится и двух недель».
[177]
