В самом форте возобладавшая общая растерянность привела генералов Конфедерации к одинаковым решениям. Два высших начальника передали командование Бакнеру.
[226] Один из них сбежал с небольшой частью своих бойцов на двух маленьких паровых катерах, которые только что доставили подкрепление; другой переправился через реку в ялике. Кавалерия двинулась в отступление по затопленной дороге; «вода доходила почти до седла».
[227]
Рано утром 16 февраля Гранту передали послание от Бакнера, предлагавшего сдачу и перемирие до полудня. На это последовал знаменитый ответ: «Ваше предложение о перемирии и назначении посредников для обсуждения условий сдачи получено. Не может быть принято никаких условий, – писал он, – кроме безоговорочной и немедленной капитуляции. Я намерен безотлагательно атаковать ваши укрепления».
[228] Бакнер был вынужден принять, как он выразился, «неблагородные и нерыцарские условия». Грант в своем отправленном в тот же день донесении Халлеку, сообщил, что «взял в плен от 12 000 до 15 000 человек, захватил 20 000 комплектов стрелкового оружия, 48 единиц артиллерии, 17 тяжелых пушек, от 2000 до 4000 лошадей и большие запасы провианта».
[229]
«Исходя из психологических и стратегических результатов, – писал Роупс, – захват форта Донелсон стал одним из поворотных пунктов в войне».
[230] Он привел к эвакуации Нашвилла и способствовал распространению власти северян почти на двести миль вперед, прежде чем противник смог восстановиться или перегруппировать силы. Он положил конец всем сомнениям, если они еще оставались, в вопросе о позиции Кентукки в гражданском конфликте и лишил конфедератов значительной части Теннесси – благодатной для пополнения армии и припасов области. «Народ запуган, часть войск потеряла уверенность, – написал Альберт Сидни Джонстон президенту Дэвису. – Удар был сокрушительным, почти не дающим возможности оправиться».
[231] Когда губернатор Теннесси объявил, что войска вынуждены покинуть Нашвилл и назначил местом нахождения своей администрации Мемфис, народ охватила паника, за которой последовали волнения, беспорядки и грабежи.
[232]
Север вполне оценил значение победы. «Похоже, у мятежников выбита опора из-под ног», – написал Чейз. «Почти у всех ощущение, что мятеж поражен в голову», – сказал Оливер Уэнделл Холмс. В Англии взятие форта Донелсон расценили как победу большой важности, которая существенно помогла делу Севера.
[233]
Победа была достигнута благодаря Гранту. Чем внимательнее изучаешь эту кампанию, тем больше убеждаешься, что появился великий генерал, в котором так нуждался Север. Живость проникновения в замыслы противника и предвидение его намерений; быстрота разработки планов и реализации его компонентов; способность скрыть свое разочарование и тревогу при катастрофе своего правого фланга и суровая решимость извлечь из этого преимущество – во всем этом мы должны видеть признаки полководческого гения. Действительно, когда он отдавал приказ атаковать противника, он не мог быть уверен в полном успехе и хотел бы получить помощь от канонерок.
[234] Возможно, как предположил Роупс, он делал лишь очевидное,
[235] но много ли генералов армии Союза в то время могли поступить так, как он, и превратить поражение в полную победу? После того как Смит захватил траншеи и позиция на правом фланге была восстановлена, Грант мог ожидать разложения рядов противника, но депеша Бакнера покончила со всеми сомнениями. В своем ответе, который впредь позволил расшифровывать инициалы его имени как Unconditional Surrender Grant – «Грант Безоговорочная Капитуляция», он продемонстрировал, что в момент успеха он способен забрать все. Такое отношение – признак властного характера. Через пять дней после победы он написал своему близкому другу Э. Б. Уошберну: «Наши волонтеры выиграли сражение, которое можно сравнить со многими сражениями в Европе, ведшимися регулярными армиями. Я чрезвычайно благодарен тебе за то, что ты помог мне занять положение, в котором я имел честь командовать такой армией в такое время. Надеюсь, не разочаровал и не разочарую тебя в дальнейшем».
[236]
Халлек и Макклеллан
[237] тоже имели слишком хорошее военное образование, чтобы не понять, что Донелсон стал знаковой победой и их отношение к Гранту окрашено профессиональной ревностью. «Генерал Грант оставил командование без разрешения и отправился в Нашвилл, – телеграфировал Халлек Макклеллану. – Я не могу получить от него ни ответов, ни докладов, ни какой-либо информации. Довольный своей победой, он сидит и наслаждается ею, совершенно не думая о будущем. Меня чрезвычайно утомило его небрежение и неэффективность». «Без колебаний арестуйте Гранта, если этого требуют интересы службы, – ответил Макклеллан, – назначьте командующим Ч. Ф. Смита». На следующий день Халлек телеграфировал: «До меня дошел слух, что после взятия форта Донелсон генерал Грант вернулся к своим прежним дурным привычкам – к пьянству… В данный момент арестовывать его не считаю уместным, но командующим экспедицией вверх по Теннесси назначил генерала Смита».
[238] Эта переписка – проявление жестокой несправедливости по отношению к Гранту. После победы он вел себя похвально, благоразумно и дисциплинированно.
Несмотря на всю важность взятия Донелсона, полностью плоды победы собраны не были. Требовалась быстрота, и Грант был единственным генералом среди северян, который показал, что может действовать быстро и эффективно руководить армией. Если бы вместо несправедливой критики со стороны Халлека он удостоился заслуженного уважения и получил приказ об активных действиях, то, несомненно, со всей своей личной энергией смог бы обеспечить постоянную оккупацию Кентукки и Теннесси и взял бы Виксберг и Чаттанугу, тем самым отрезав от конфедератов регион, весьма важный для набора в армию конфедератов и ее снабжения.
