После проливного дождя в пятницу и субботней сильной ночной бури на безоблачном воскресном небе засияло солнце. (От автора к автору неизменно кочуют слова: «Солнце Аустерлица».) В бодрящей утренней атмосфере Джонстон, не скрывая торжества, говорил: «Вечером мы будем поить коней из Теннесси».
[265] Лучше информированный, чем Грант и Шерман, он знал точную диспозицию армии северян и планировал атаковать их левый фланг, отрезать путь отступления к реке Теннесси и вынудить сдаться. В 5 часов 14 минут утра, за чашкой кофе, он услышал первый пушечный выстрел – прелюдию к энергичному наступлению, которое застало врасплох Гранта, Шермана и почти всех их офицеров и рядовых. Один майор Огайского полка еще был в постели; денщики и повара готовили завтраки; по крайней мере один маркитант открывал свою лавочку; «часовые совершали обход, сторожевые и нестроевые наряды направлялись на свои посты».
[266] Внезапно обычный порядок дня сменился суетой и смятением. Между семью и восемью утра лагерь Шестой дивизии был взят. «Неожиданность была полнейшей, – записал адъютант Джонстона. – Знамена, оружие, склады и боеприпасы брошены. На столах – солдатские завтраки, в палатках – офицерский багаж и одежда».
[267]
«Примерно в 8 утра, – писал Шерман в рапорте 10 апреля, – я увидел блеск штыков огромной массы пехоты на нашем левом фланге и первоначально испытал удовольствие оттого, что противник перешел в решительное наступление на весь наш лагерь».
[268] Оправившись от неожиданности, не теряя ни минуты на бесполезные переживания, Шерман ринулся в бой, командами и примером давая почувствовать свое присутствие. В ходе сражения под ним были убиты три лошади, он сам дважды ранен. История может с незначительными оговорками полностью согласиться со словами доклада Халлека, направленного неделей позже из Питтсбург-Лэндинг: «Здесь единодушное мнение, – написал он, – что Шерман решил исход боя».
[269] Его умело поддерживали Макклернанд и другие командиры дивизий, но к 10 утра лагеря Шермана и Макклернанда вместе со всем снаряжением были захвачены. Северяне, обойденные с фланга, до конца дня чувствовали, что находятся во власти противника, но дивизия Макклернанда может служить примером тех, кто не был захвачен и не бежал.
[270]
Таким образом, армия северян численностью 36 000 человек противостояла армии конфедератов, которая насчитывала 40 000. Почти все солдаты Джонстона были необстрелянными. 25 из 63 полков Гранта имели боевой опыт Донелсона. Однако в армии северян оказалось много отставших и дезертиров. Многие не имевшие опыта полки рассыпались и бежали, ошеломленные внезапным нападением, но солдаты, защищавшие свои знамена и поддерживавшие энергичные усилия Шермана, демонстрировали высокую степень физического и духовного мужества.
Хотя Грант при Шайло не был тем Грантом, что при Донелсоне; тем не менее он делал все, что мог, для исправления ошибки, сделанной вследствие его беззаботной недооценки противника. В 6 утра, завтракая в Саванне, он получил сообщение от солдата, что со стороны Питтсбург-Лэндинг слышна артиллерийская канонада. Немедленно выйдя из-за стола, он передал приказ прибывшему накануне генералу Нельсону, командующему авангардом армии Бьюэлла, идти со своей дивизией к Питтсбургу, а сам направился туда же на пароходе, по пути остановившись в Грампс-Лэндинг, где велел Лью Уоллесу держать наготове свои 6500 человек для выдвижения к месту событий. Появившись в Питтсбурге около 8 утра, он отправился на передовую и тут же отдал Лью Уоллесу приказ идти на помощь своей армии. Военные историки утверждают, что Грант практически никак не повлиял на ход сражения.
[271] Обычный человек, не имеющий возможности провести различие между ранним и поздним этапами его карьеры, все же чувствует, что когда он объезжал части и отдавал устные распоряжения командирам дивизий, его хладнокровие и манеры мужественного солдата должны были помочь им сохранять уверенность в подразделениях, испытывающих сильное давление. К полудню Грант «сильно обеспокоился».
[272] Он направил распоряжение Лью Уоллесу поторапливаться и объяснил это таким образом: «Командующему авангардными частями (армии Бьюэлла) у Питтсбурга: появление свежих сил на поле боя будет иметь существенный эффект как для ободрения наших солдат, так и для лишения противника уверенности в своих силах. Если вы явитесь на поле боя, оставив весь свой багаж на восточном берегу реки, это станет нашим большим преимуществом и, возможно, спасет ситуацию. Силы мятежников оцениваются примерно в 100 000 человек».
[273] Эта депеша была получена лично Бьюэллом, который прибыл в Саванну накануне вечером и добирался по реке на паровом катере.
Вдохновленные первым успехом, конфедераты энергично продвигались вперед; Джонстон подавал личный пример, находясь на передовых позициях. Необходимо было продолжать, чтобы занять важную возвышенность для атаки на левый фланг северян. Генерал возглавил штурм, оставаясь невредимым в самой горячке боя, но солдаты северян, отступая с вершины, вели беспорядочную стрельбу, и одна пуля перебила ему артерию на ноге. Кровь хлынула потоком; через десять-пятнадцать минут он скончался. Если бы хирург, сопровождавший Джонстона с самого утра, находился рядом, его можно было бы спасти, но в ходе наступления они миновали множество раненых, в том числе и солдат северян, и Джонстон приказал хирургу остаться с ними, сказав: «Минуту назад эти люди были нашими врагами; теперь они наши пленники. Позаботьтесь о них».
[274] Смерть Джонстона наступила в половине третьего, после этого командование взял на себя Борегар, находившийся в Шайло-Черч – деревянной хижине, в которой провел предыдущую ночь Шерман. В сражении наступило временное затишье, но затем яростная борьба возобновилась. Шестая дивизия северян отчаянно сражалась, защищая свои позиции, но оказалась окружена. Командующий ею генерал, чтобы избежать бессмысленных жертв, сдался в плен с 2200 оставшимися в живых.
