В Вашингтоне сложилось мнение, что 29 августа Поуп одержал великую победу. «В субботу (30 августа) казалось, что все будет хорошо и весело, – записал Джон Хэй в дневнике, – и мы ложились спать, предвкушая радостное развитие событий на рассвете. Но около восьми утра ко мне пришел президент. Я еще одевался, поэтому он сказал из-за двери: “Джон, боюсь, нас снова разбили. Противник усилился, атаковал Поупа, разбил его левый фланг, он отступил к Сентервилю, где, как говорит, сможет удержать своих людей. Мне не нравится это выражение. Мне не нравится его признание в том, что его людей нужно удерживать”».
[413] Сообщения от Поупа поступали действительно тревожные. В одном из них он спрашивал, останется ли Вашингтон в безопасности, если его армия будет разбита; в другом обнаружил свое недоверие к Потомакской армии и недоверие офицеров к нему самому. Макклеллан, который в этот момент находился в Александрии, написал жене: «Не считаю Вашингтон неуязвимым перед лицом мятежников. Если смогу тихо ускользнуть оттуда, отправлю тебе твое серебро».
2 сентября в Вашингтоне было тревожно. Рано утром пришло сообщение от Поупа, который поведал грустную историю о деморализации своей армии и о множестве отставших в ряде полков Потомакской армии. «Если что-то не будет сделано, – продолжал он, – для восстановления духа этой армии, она растает прежде, чем вы об этом узнаете». Президент знал одно средство и, несмотря на сильное сопротивление и резкие возражения, с которыми был готов столкнуться, назначил Макклеллана, который после всей передислокации войск остался без реальной власти, командующим всеми силами, брошенными для защиты столицы. Халлек уже приказал Поупу переместить свои войска к линии оборонительных укреплений; здесь его власть перешла к Макклеллану. Ввиду «великой опасности для Вашингтона» Халлек распорядился, чтобы все доступные силы как можно быстрее были переброшены к столице. Приказ подняться вверх по реке отдали нескольким канонеркам. Они встали на якорь в непосредственной близости от города. В Нэви-Ярд пришел военный пароход. Все клерки и сотрудники государственных и общественных учреждений были призваны под ружье для обороны Вашингтона. В округе Колумбия запретили продажу спиртных напитков в розничной торговле. Это был очень тревожный момент.
Макклеллан, воспрянувший духом после того, как его призвали спасать город, отправился к солдатам. Встретив Д. Д. Кокса, он сказал: «Что ж, генерал, я снова командую». Последовали теплые поздравления. Они поехали дальше верхом, пока не столкнулись с армейской колонной на марше, во главе которой находились Поуп и Макдауэлл. Когда выяснилось, что командование поручено Макклеллану, от головы колонны к ее хвосту «с огромным облегчением» прокатились радостные возгласы. Вдохновленный доверием людей, он ревностно взялся за дело. В течение нескольких дней в полной мере проявился его организационный талант. Он сумел подготовить армию к активным действиям. Линкольн по этому поводу заметил: «Макклеллан трудится не покладая рук. Похоже, давление, которое он испытал на прошлой неделе, его только возбудило».
Однако 2 сентября на совещании кабинета оппозиция Макклеллану только усилилась. Стэнтон, дрожа от возбуждения, говорил сдавленным голосом.
[414] Чейз настаивал, что Макклеллан как полководец терпел одни неудачи, что его нежелание скорейшей отправки подкрепления Поупу показывает, что ему нельзя доверять и что «отдать ему командование – все равно, что отдать Вашингтон мятежникам». «Я сказал это и еще больше», – записал Чейз в дневнике. Все члены кабинета, за исключением Сьюарда (которого не было в городе) и Блэра, «выразили общее согласие». Линкольн был расстроен и озадачен: «Он был бы рад освободить это место, но не видел, кто мог бы сделать необходимую работу так же хорошо, как Макклеллан». Чейз заметил, что Хукер, Самнер или Бернсайд могли бы справиться с ней даже лучше.
[415]
Президент снова предложил командование действующей армией Бернсайду; тот вновь отклонил предложение, сказав, что не знает никого, кто мог бы сделать больше для армии, чем Макклеллан, даже с учетом сомнений президента и военного министра.
Через два дня, 4 сентября, состоялось очередное заседание кабинета, на котором все присутствующие, за исключением Блэра, единодушно высказались против Макклеллана и были почти готовы осудить президента за восстановление того в командной должности. Утром Линкольн сказал Джону Хэю: «В этом случае Макклеллан действовал плохо, но мы должны пользоваться тем инструментом, который имеем. В армии нет человека, который мог бы устроить все эти фортификационные сооружения и привести наши войска в порядок даже вполовину так же хорошо, как он… Безусловно, он плохо поступил в отношении Поупа. Он желал ему поражения. Это непростительно. Но сейчас он слишком полезен, чтобы приносить его в жертву». В другом случае Линкольн сказал: «Если он не умеет воевать сам, он превосходен в подготовке к сражениям других».
[416]
Разведка донесла, что Ли со своей армией форсирует Потомак и идет в Мэриленд. Войска Союза следовало отправить за ним в погоню, а им нужно было назначить командующего. Президент сказал Макклеллану: «Генерал, вам поручается командование в боевой обстановке». Поупу был направлен приказ, означавший конец его генеральской карьеры в Гражданской войне.
Нет ничего проще, чем указывать на ошибки военной кампании после того, как все завершилось, но некоторые свидетельства того времени подтверждают, что чрезмерное доверие президента к Халлеку и Поупу не оправдало надежд. Уэллс полагал, что Халлек мыслит «тяжело и нерешительно», что он «не обладает оригинальностью» и имеет «весьма скромный талант полководца». Адмирал Фут, служивший под началом Халлека на Западе, настаивал, что тот – «тупица в военном деле, хотя из него мог бы выйти хороший клерк». Монтгомери Блэр, близко знакомый с Поупом, 2 сентября на совещании кабинета сказал: «Он хвастун и лжец, возможно, и храбрый, но без способностей», а 12 сентября заявил, что Поупу «никогда не следовало бы доверять командование на фронте». Блэр также сказал: «Макклеллан – не тот человек, но он – лучший среди генерал-майоров… У нас есть способные офицеры, надо полагаться на них, их следует разыскивать и выдвигать вперед. Военный министр должен найти этих талантливых людей». Одним из тех, кого имел в виду Блэр, был Уильям Т. Шерман.
[417]
Давайте теперь посмотрим на генерала Ли глазами Лонгстрита того времени. Вместо хорошо сложенного, блестящего воина, гарцующего на коне во главе своих войск, демонстрирующего в каждый момент боевую готовность и энергичность зрелого мужчины, мы видим перед собой кабинетного ученого, зарывшегося в карты и бумаги с таким усердием, что порой он просто был не в состоянии направить мысль в нужное русло. В таких случаях он частенько посылал за Лонгстритом и говорил, что у него мысли идут по кругу и ему нужна помощь, чтобы найти выход. В таком растерянном состоянии он пребывал в Шантильи. У него не было намерения атаковать укрепленные позиции противника у Вашингтона, поскольку он не мог его осадить и не был способен должным образом обеспечить снабжение своей армии. Ему оставалось либо перейти на более удобную базу, либо вторгнуться в Мэриленд. В этом штате, в котором царили столь близкие к его собственным настроения, он мог даже надеяться поднять восстание в свою пользу, но также «рассердить и встревожить противника». Если бы этой операции сопутствовал успех, он предполагал пойти в Пенсильванию. Надеясь, что благодаря превратностям войны он разгромит «ослабленные и деморализованные» войска Макклеллана, он мог бы требовать мира. Его солдаты ходили в лохмотьях, у многих не было ботинок. Армия, во многом «лишенная средств для ведения войны, слаба в передвижении». Ли писал: «Пока мы не можем себе позволить прохлаждаться» – и решил перейти Потомак. Ничто не вызывало у него большего беспокойства, чем «поставка боеприпасов и продовольствия». Испытывая необходимость посоветоваться с близким человеком, он беседовал с Лонгстритом, который, вспоминая, как во время Мексиканской войны дивизия Уорта двое суток обходила «город Монтеррей, питаясь жареными кукурузными початками и зелеными апельсинами», предположил, что они могут спокойно отправиться «на поля Мэриленда, богатые спелой кукурузой и фруктами».
