Бьюэлл, обеспечив безопасность Луисвилля, начал преследовать противника; они столкнулись в ожесточенном сражении у Перривилля. Оба генерала заявили о своей победе. На следующий день Брэгг отступил и вскоре двинулся на юг. Бьюэлл не стал его упорно преследовать. Он не смог одолеть конфедератов и разгромить их в сражении, но все же прогнал их из Кентукки.
Западные радикалы выступали против Бьюэлла так же, как их восточные коллеги – против Макклеллана. Возглавлял их губернатор Индианы Оливер П. Мортон, самый способный и энергичный из губернаторов западных штатов времен войны. Губернаторы на Севере играли важную роль в начале войны, поскольку государственная администрация вначале зависела от управленческих органов штатов в делах снабжения и, отчасти, оснащения войск. А в силу географического положения Индианы и наличия демократической оппозиции в штате Мортону приходилось преодолевать больше препятствий, чем любому другому губернатору; он бросился в бой с энергией и упорством. Желая, чтобы военные действия велись с такой же эффективностью, с какой он занимался делами штата, Мортон не скрывал своего презрения к полководческим качествам Бьюэлла, которого в одном из своих донесений в Вашингтон назвал «сочувствующим мятежникам». Мортон, лично неподкупный, набирал себе помощников среди простого народа, и главными качествами пригодности к государственной и военной службе считал преданность и беспрекословное подчинение себе лично, а не врожденную честность или особенности характера. Они с Бьюэллом стали врагами; губернатор считал своим долгом перед страной, равно как благом для себя, низвергнуть человека, которого не мог использовать.
Линкольн был неудовлетворен медлительностью Бьюэлла и (под влиянием Мортона, Стэнтона и общественных настроений в Огайо, Индиане и Иллинойсе) поймал генерала на слове: тот 16 октября, говоря о недовольстве правительством, сказал, что если самым лучшим покажется сменить командование армией, то сейчас для этого подходящий момент. Бьюэлл был снят, на его место назначен Роузкранс. В этом президент ошибся. Спустя четырнадцать лет после войны Грант высказал несомненно трезвую мысль: «Бьюэлл обладал талантом для занятия самых высоких командных должностей».
[428]
Если на берегах Потомака сцена и сменилась, то главным актером оставался Макклеллан, да и действие осталось в основном прежним: генерал не делал достаточно агрессивных попыток, чтобы удовлетворить президента и народ Севера. 1 октября Линкольн отправился к Макклеллану, провел в расположении его армии три дня, беседовал с военными и набирался личных впечатлений, в результате чего, вернувшись в Вашингтон, дал указание генералу «перейти Потомак и дать бой противнику либо оттеснить его к югу». Макклеллан не торопился, по привычке стремясь к «идеальной завершенности подготовки». 13 октября, как записал Уэллс, поступили «унизительные данные разведки, что кавалерия мятежников обошла кругом нашу великую и победоносную Потомакскую армию, пересекла реку выше ее… и вернулась обратно за Потомак ниже Макклеллана и его войск».
[429] «Это событие – унижение для Макклеллана, – записал Мид, – и нанесет ему, боюсь, серьезную травму».
[430] 22 октября Уэллс записал в дневнике: «Прошло пять недель после сражения при Энтитеме, а армия молчит, отдыхает в лагере. Страна стонет, но ничего не делается… Инертность Макклеллана делает пророческими суждения его оппонентов. Он тяжело поражен болезнью под названием “медлительность”, как говорит президент».
[431] Мид глубоко уважал Макклеллана, но придерживался мнения, что «он ошибается в плане осмотрительности и осторожности, и если бы он действовал чуть быстрее, это пошло бы на пользу его полководческому таланту».
[432]
26 октября армия численностью в 116 000 человек начала переправу через Потомак. Спустя шесть дней переправилась последняя дивизия. Конфедераты отступали. 7 ноября армия Союза сосредоточилась близ Уоррентона. В этот день пришел указ президента об освобождении от должности Макклеллана и назначении командующим Бернсайда. «Армия погрузилась в уныние, – записал Мид на следующий день. – Бернсайд, как говорили, плакал как дитя, он самый несчастный человек в армии и открыто говорит, что не годится для этой должности и что Макклеллан – единственный человек, который у нас есть, способный управлять большой армией, собранной вместе».
[433] Давление радикалов во главе со Стэнтоном и Чейзом, безусловно, повлияло на решение президента снять Макклеллана, но он не должен был отдавать подобный приказ раньше, чем смог бы вместе с военным министром найти генерала, не уступающего в способностях управления армией. Похоже, он действительно чувствовал это и в письме Карлу Шурцу признавался, что «войну следует вести на основе военных знаний», а не «политической близости».
[434] Уэйду, ведущему сенатору от радикалов, который настаивал на смещении Макклеллана, он сказал: «Поставьте на минутку себя на мое место. Если я уберу Макклеллана, кого мне назначить командующим?» «Да хоть кого», – отвечал Уэйд. На это президент возразил: «Уэйд, хоть кто годится для вас, но не для меня. Мне нужен конкретный человек».
[435]
Мид, Рейнолдс и другие генералы их корпусов пришли к Макклеллану выразить глубокое огорчение его отъездом и «искреннюю надежду на то, что он вскоре вернется. Макклеллан был неподдельно тронут, почти до слез, – написал Мид, – и сказал, что отлучение от армии – самый тяжкий удар, который ему могли нанести. Армия сильно переживает». Как впоследствии написал генерал Фрэнсис А. Уокер, офицеры и солдаты, несомненно, чувствовали, что тот, кто может «затронуть душу великой армии, – отнюдь не ординарный человек, и тот, кто нанес такой серьезный урон Джозефу Э. Джонстону и Роберту Э. Ли, – отнюдь не ординарный солдат». Это суждение подтверждается сравнением потерь в сражениях Макклеллана с конфедератами: почти в каждой из них потери южан были больше. Если Север продолжал бы в прежнем темпе, тем более что обладал бо́льшими человеческими ресурсами для пополнения армии, то Конфедерация вскоре оказалась бы прижатой к стенке. «Когда Конфедерация была юной, свежей, богатой и имела многочисленные армии, – написал Фрэнсис У. Палфри, – Макклеллан вел хорошие, осторожные, достойные бои против нее, подрывающие ее силы». Откровенное высказывание Гранта, сделанное спустя четырнадцать лет после войны, тоже имеет большое значение: в любом суждении о Макклеллане, утверждал он, необходимо учитывать огромную и суровую ответственность, в начале войны лежавшую на нем, молодом человеке, за которым пристально следили сограждане и конгресс. «Если он не добивался успеха, то лишь потому, что условия для успеха были очень сложными. Если бы Макклеллан участвовал в войне, постепенно поднимаясь наверх, как Шерман, Томас или Мид, у меня нет никаких оснований предполагать, что он не добился бы такого же уважения, как любой из нас». Через девятнадцать дней после смены руководства Линкольн признался в своей ошибке, написав Карлу Шурцу: «Разумеется, я был неудовлетворен медлительностью Бьюэлла и Макклеллана, но перед их смещением у меня были серьезные опасения, что не найду им преемников, которые окажутся лучше, и должен с сожалением добавить, что с тех пор опасения мои не развеялись».
[436]
