Вскоре после полуночи 23 января Бернсайд имел беседу с президентом, в ходе которой попросил его одобрить приказ об увольнении Хукера с воинской службы Соединенных Штатов на основании того, что тот «виновен в несправедливой и неуместной критике действий вышестоящих офицеров… составлении докладов и заявлений, рассчитанных на создание неверного впечатления» и в целом «как человека, не пригодного занимать высокие должности во время кризиса, подобного тому, что мы имеем». В приказе также говорилось об увольнении трех бригадных генералов и отстранении от занимаемых должностей генералов Франклина, У. Ф. Смита и ряда других. Утвердите этот приказ, сказал Бернсайд, или подпишите мое прошение об отставке с должности командующего армией. Утром 25 января президент вызвал в Белый дом Стэнтона и Халлека и сообщил им, что решил освободить Бернсайда и назначить командующим Потомакской армией Хукера. Он не спрашивал их совета, да они ничего и не предлагали.
[470]
Ранее Линкольн неоднократно говорил с членами кабинета о Хукере. «Кто сможет командовать этой армией? – спрашивал он Уэллса после второго сражения при Булл-Ран. – Есть ли такой среди всех этих генералов?» Недолго думая Уэллс назвал Хукера. Президент кивнул одобрительно, но добавил: «Я такого же мнения о Хукере, как вы и многие другие, но… боюсь, он перевозбудим». Блэр заметил: «Он в слишком большой дружбе с Джоном Ячменное Зерно». Уэллс на это сказал: «Если у него дурные привычки, если он даже изредка позволяет себе горячительное, ему не следует доверять такой пост». После назначения Хукера Уэллс записал в дневнике: «Удивлен этим выбором».
В подавленном настроении, испытывая нарастающую раздражительность, Линкольн позволял себе руководствоваться общественными настроениями, что оказывалось весьма полезно в политических вопросах; ему казалось, голоса рядовых солдат и жителей Севера ясно указывают – Драчливый Джо (то есть Хукер). Линкольн в одном частном письме справедливо заметил: «Мир получил множество доказательств, что я не придаю значения политике, когда речь идет о военных заслугах»;
[471] действительно, и в это время, и впоследствии он с уважением относился к образованию в Вест-Пойнте, хотя ценил его не столь высоко, как мы в наши дни. Но наше мнение опирается на весь опыт Гражданской войны и на свидетельства обеих сторон, подтверждающие суровой практикой неоценимую важность подготовки, которую давала наша военная академия.
Хотя Хукер был выпускником Вест-Пойнта и проявил себя как блестящий дивизионный и корпусной командир, его назначение на пост командующего армией не следовало даже рассматривать. Халлек был против, и Стэнтон, как говорили, разделял его мнение.
[472] Большинство «старых кадровых офицеров» было «решительно настроено против него». Мид, чье мнение о Хукере было более благосклонным, чем у других, считал его «очень хорошим солдатом и достойным офицером для командования армейским корпусом», но сомневался в «его квалификации для командования большой армией».
[473]
Все эти возражения против Хукера были известны в Вашингтоне, и удивительно, что они не были высказаны президенту, поскольку в Потомакской армии были два генерала – Джон Ф. Рейнолдс и Джордж Г. Мид, каждый из которых с точки зрения личных качеств, подготовки и способностей вполне подходил для должности командующего. После Фредериксберга стало очевидно, что необходимы перемены, и в качестве кандидатов назывались оба. Рейнолдс не хотел занимать должность командующего и, вероятно, не согласился бы, но если бы к нему, Коучу и Седжвику
[474] обратились за советом президент или Стэнтон с Халлеком (что было несложно, поскольку они находились всего в нескольких часах езды от Вашингтона), они бы единодушно рекомендовали Мида и, несмотря на свое старшинство по службе,
[475] охотно выразили бы желание служить под его командованием. Переписка Мида с женой и сыном
[476] – важнейшее свидетельство того, что он был бы прекрасным выбором. Преданность жене и детям, глубокая религиозность были отличительными чертами его характера; его трезвое представление о характере военного конфликта созвучно мыслям Линкольна и Гранта. «Эта война никогда не завершится, – писал он, – пока одна из сторон не будет по-настоящему разгромлена, а этот результат может быть достигнут только в боях». Он был широко известен как «боевой генерал» и имел хорошие отношения с армейским офицерством. С другой стороны, Уэйд, Чандлер и Ковод, радикальные члены совместного комитета конгресса по ведению войны, относились к нему с «огромным уважением» за такое, например, его достоинство, как готовность командовать «негритянскими войсками».
[477] В январе 1863 года Мид мог бы лучше быть известен в Вашингтоне, чем это видно из частной переписки того времени. Таким образом, можно сделать вывод, что назначение Хукера – тот случай, когда популярное мнение перевесило мнение специалистов. «Чтобы стать эффективным командующим, необходимы исключительный интеллект и длительная и упорная подготовка», – писал Уильям Р. Ливермор. Если говорить о 1 января 1863 года, то нет сомнений, что в соответствии с этими стандартами Мид существенно превосходил Хукера.
Когда Хукер принял командование, Потомакская армия пребывала в такой подавленности, что любое предприятие казалось почти безнадежным. Дезертирства происходили с «тревожной частотой».
[478] Новый военачальник энергично взялся за дело, чтобы изменить это состояние, и дал почувствовать всей армии свой выдающийся организаторский талант. «Гнетущее уныние в лагерях вскоре рассеялось, – писал Шурц, – и среди рядового состава повеяло новым духом гордости и надежды».
[479] «Моральный дух нашей армии лучше, чем когда-либо, – написал Мид жене 30 марта. – Можешь рассчитывать в следующий раз на жесткую схватку».
[480] В начале апреля президент, «измученный заботами и утомленный», нанес Хукеру визит, произвел всей армии смотр и сказал, что «глубоко удовлетворен» увиденным.
[481] Народ Севера тоже получил некоторое представление о результатах деятельности генерала и продемонстрировал стойкость характера, обретя новые надежды и рассуждая о грядущем успехе.
