Грант предпринял две неудачные попытки взять укрепления конфедератов штурмом, после чего перешел к планомерной осаде. «Минирование, контрминирование, подкопы ведутся как обычно».
[584] «Мы теперь наступаем с киркой и лопатой», – написал генерал Шерман брату. «Каждый день понемногу обстреливаем город снарядами и держим противника в состоянии постоянной тревоги», – отметил Грант в своем донесении от 3 июня.
[585] После увлекательной активной кампании осадные операции были «медленной, тяжелой и докучной работой», которая в исключительно жаркую июньскую погоду вызывала «ощущение апатии и депрессии» среди солдат и офицеров.
[586] Даже Грант это чувствовал, и однажды поддался желанию выпить. По этому случаю он пригласил Чарлза А. Дану отправиться с ним в Сатартию. Они вместе поплыли вверх по реке Язу на небольшом пароходике. Грант почувствовал себя нехорошо и лег в постель. На расстоянии двух миль до города им повстречались две канонерки. Офицеры, поднявшиеся на борт, сказали, что генерал подвергает себя опасности попасть в плен, если проследует дальше. Дана разбудил Гранта, но тот, слишком плохо себя чувствуя, велел принимать решение Дане, который приказал двинуться в обратный путь. «На следующее утро, – как излагает Дана эту историю, – Грант вышел к завтраку свежий как огурчик, в чистой рубашке и все такое, в полном порядке. “Ну что, мистер Дана, – сказал он, – полагаю, мы в Сатартии”. “Нет, генерал, – последовал ответ, – мы в Хейнесс-Блафф”»,
[587] то есть в том же месте, откуда они вчера отправились на пароходе.
Речная экскурсия состоялась 6 июня; в этот же день в час ночи Джон А. Роулинс, начальник штаба армии Гранта, написал примечательное письмо своему генералу. «Огромное беспокойство, которое я ощущаю за нашу армию, вынуждает меня затронуть то, к чему, надеюсь, никогда не придется возвращаться, – писал Роулинс. – А именно – тему вашего пьянства… Сегодня вечером я обнаружил вас с пустой бутылкой, в компании тех, кто пьянствует и побуждает вас к тому же, и недостаток вашей обычной быстроты принятия решений и ясности выражения мыслей на письме, похоже, подтверждает мои подозрения… Вы можете полностью контролировать свою тягу к спиртному и можете позволить себе пить в одиночку. Если бы вы в начале марта не поклялись мне честью, что на протяжении войны больше не будете пить и не были бы верны своей клятве на протяжении текущей кампании, вы бы сейчас не занимали первое место в мировой истории как успешный военачальник. Ваше спасение зависит от вашей строгой приверженности данной вами клятве. В ином случае успехов вам не видать».
[588]
В тот же день Роулинс унес от входа в палатку Гранта ящик вина, который ему прислали, чтобы отметить грядущее вступление в Виксберг. На следующий день он обыскал все подозрительные палатки на предмет спиртного и разбил все найденные бутылки о ближайший пень.
[589]
«Как много зависит в военном искусстве от одного выдающегося ума!» – воскликнул Линкольн, когда Ли вторгся в Пенсильванию, а Потомакской армией еще командовал Хукер.
[590] Тщательное изучение операций против Виксберга приводит к убеждению, что Грант был единственным из генералов армии Союза, кто мог провести столь блестящую кампанию, нанести поражение двум армиям конфедератов и разместить свою на возвышенностях «за Виксбергом», и что только он мог довести осаду до ее успешного завершения. Он был генералом более великим, чем Джексон Каменная Стена, но величие его могло быть еще большим, если бы он мог вслед за Джексоном (лишь поменяв слово «федералы» на «конфедераты») сказать: я люблю виски, «но никогда его не употребляю; я боюсь его больше, чем пуль конфедератов».
Президент и его советники с большой тревогой следили за Виксбергской кампанией, и главную причину их обеспокоенности выразил один из близких друзей Стэнтона, сказав, что «если мы удержим Гранта трезвым, мы возьмем Виксберг». В окончательном успехе важную роль сыграл Роулинс, который пользовался умной и сочувственной поддержкой со стороны двух человек, хорошо знакомых с ситуацией – подполковника Джеймса Г. Уилсона из штаба Гранта и Чарлза А. Даны. Последнего приглядывать за Грантом в армию направил Стэнтон (разумеется, с согласия президента); известный как «глаза правительства», он оказался верным и заботливым стражем. Он верно оценивал не только Гранта, но и Портера, Шермана и Макферсона; судя по всему, он завоевал их доверие и ни разу не дал повода к сомнению. Его донесения, написанные лаконичным английским языком, которым он владел мастерски, представляют блестящую историю хода этой кампании.
[591]
Дальнейшая история может быть изложена кратко. Грант плотно обложил Виксберг, при этом держал значительные силы сзади, чтобы отразить возможное нападение с тыла. Но Джонсон никак не мог помочь осажденному гарнизону, который быстро терял силы из-за усталости, болезней и недостатка продовольствия. Численность армии Гранта благодаря подкреплениям возросла до 72 000 человек.
[592] Он настойчиво и сурово сжимал кольцо вокруг города, готовясь взять его штурмом. Пембертон, полагая, что ему не отразить такую атаку, Виксберг сдал. В 10 часов 30 минут утра 4 июля, в тот же час, когда Линкольн объявлял стране результат битвы при Геттисберге, Грант направил своему правительству сообщение: «Этим утром противник сдался». Число пленных составило 29 491 человек; общие потери конфедератов к этому времени достигли примерно 10 000 человек. Более того, было захвачено 170 пушек и 50 000 единиц стрелкового оружия. Усовершенствованные ружья, недавно приобретенные в Европе, были использованы для замены устаревших образцов во многих полках армии Союза. Результат был достигнут относительно недорогой ценой: потери Гранта за всю эту кампанию составили 9362 человека.
О том, что происходило после того, как федеральные войска заняли город, а конфедераты его покинули, свидетельства разнятся в деталях, но однозначны по существу. Грант написал: «Ни одного радостного крика, ни одного замечания, которое могло причинить боль». Офицер-конфедерат высокого ранга вспоминал бурные возгласы одной дивизии армии Союза, но они были адресованы «мужественным защитникам Виксберга».
[593]
Генерал Шерман спустя почти десять лет после окончания Гражданской войны написал: «Виксбергская кампания по своему плану и исполнению – исключительно заслуга генерала Гранта, не только в целом, но и в тысячах мелочей».
[594]
