Эти демонстрации показывают, какими мощными аргументами в пользу Севера стали прокламация об освобождении и организованная агитация против рабства. Те англичане, которые раньше держали сторону Юга, теперь превращались, исходя из логики событий, в апологетов рабства. Times представила в его защиту библейский аргумент и пересказала историю Павла и Онисима языком и стилем плантатора-южанина. Рабство, говорилось в ней, не больше противоречит евангельскому духу, чем изысканная пища, пурпур и тонкое белье. О прокламации было сказано, что Линкольн, стремясь вызвать энтузиазм масс, «призывает на помощь отвратительную уловку – восстание рабов. Египет разрушен, но его сердце окаменело, и он не отпустит свой народ». Saturday Review настаивала, что законы, данные с небес, как записано в Ветхом Завете, санкционируют и защищают собственность в виде рабов. А «американский законодатель не только конфискует рабов у своего соседа, но и призывает раба перерезать глотку своему господину. Нет нужды ссылаться на примеры из Ветхого Завета… Святой Павел отправляет Онисима, беглого раба, к его господину Филимону; то есть без согласия господина никто, даже апостол, не вправе освободить раба. Но то, что не мог сделать св. Павел, берется совершить Авраам Линкольн». Далее газета характеризует движение, которое облагородило простой народ Англии, как «карнавал лицемерного возбуждения во имя божественного права на восстание и кровопролитие». Газеты Times и Saturday Review, по мнению журнала Spectator, представляют собой «вершины английского ума», и их аргументация обнажает узы симпатии, существовавшие между двумя группами аристократов-землевладельцев по обе стороны океана. Благородные южане, благодаря системе организации труда, избавлены от мелочных забот о заработке, и тем самым имеют возможность проявлять открытое и щедрое гостеприимство и посвящать свободное время обществу и политике, в чем находят своеобразную общность жизни, вкусов и целей с английскими аристократами, которые, в свою очередь, стали благосклонно относиться к Южной Конфедерации, желать ей успеха и, в итоге, защищать рабство.
В своих симпатиях Северу отказывали и многие видные литературные деятели. Грот, который ценил греческую демократию и мог оправдывать ее крайности в Афинах, язвительно критиковал северян, поскольку они настаивали, что Англия нарушила объявленный ею нейтралитет, а их протесты не излагались вежливым и изысканным языком. Карлейль, получивший первые деньги за свою «Французскую революцию» (French Revolution) из Бостона, когда «из Англии не поступило ни пенса», и бывший глубоко признателен за все, что из этого следовало, не испытывал никаких дружественных чувств к Северу. «Ни одна война, развязанная в мое время, – говорил он, – не казалась мне столь чудовищной глупостью. Что касается меня, я в какой-то степени нейтрален». Он сравнивал войну с «дымящим камином, охваченным пламенем», а когда его попросили написать что-нибудь по поводу конфликта, он сочинил притчу «Американская Илиада в зародыше» (Ilias Americana in Nuce):
Петр с Севера (Павлу с Юга): Павел, ты возмутительный прохвост. Я узнал, что ты нанимаешь слуг пожизненно, а не на месяц или год, как я. Ты попадешь прямиком в ад, ты…
Павел: Верные слова, Петр. Я рискую. Я готов рискнуть. Ты нанимай себе слуг на месяц или на день и отправляйся прямо в рай; мне же оставь мой способ.
Петр: Ни за что! Сначала я вышибу тебе мозги! (И с тех пор очень старается, но ничего не получается.)
От Диккенса, который привнес смех и слезы в каждый дом от Атлантики до реки Миссури и которого любили в свободных штатах так, как мало кого из писателей, можно было ожидать, судя по страстному обличению рабства в его «Американских заметках», что в начатой битве он видит торжество справедливости. Но когда его друг весной 1863 года вернулся из Америки с уверениями, что Север в конце концов победит, он расценил это как «безобидную галлюцинацию». Косвенно и неумышленно он внес свой вклад в отношение английских высших классов к делу Севера, поскольку его карикатурные изображения персонажей в «Мартине Чезлвите» рассматривались как реалистичные изображения мужчин и женщин, не готовых идти на риск ради единства и свободы. А вот у Энтони Троллопа была «полная уверенность», что «Север победит».
[602] И Теннисон, народный поэт, хотя и был исполнен вполне понятного ужаса перед войной, вдохновлялся надеждой на отмену рабства и с энтузиазмом распевал:
Слава, слава, аллилуйя!
Душа идет вперед.
Наиболее значимым во всем спектре английских настроений весной 1863 года было ощущение наших друзей, что дело Севера совершенно безнадежно. Королева Виктория и Дизраэли были уверены, что Союз уже не восстановить.
[603] Известие о катастрофе Хукера укрепило эту уверенность. Затем пришла весть о вторжении Ли в Пенсильванию, породив множество слухов о том, что Англия и Франция готовятся к интервенции. На разнообразных собраниях делались попытки поддержать и укрепить мысли о возможности признания Южной Конфедерации. Этот курс приветствовали на митингах в Манчестере, Престоне, Шеффилде и некоторых других городах, но были и другие митинги, протестующие против любого вмешательства.
5 апреля 1863 года граф Рассел остановил строительство «Александры» – канонерки, которую заложили в Биркенхеде для Южной Конфедерации. Его действия были оспорены, но хотя решение Суда Казначейства оказалось не в пользу английского правительства, дело в силу разных юридических причин продолжало кочевать по инстанциям, в результате чего судно так и не попало в руки конфедератов для использования против американского торгового флота.
Здесь нет необходимости рассматривать ход министерских и парламентских дискуссий весной и летом 1863 года, однако надо констатировать явный перелом в настроениях англичан после побед при Геттисберге и Виксберге, известия о которых достигли Европы во второй половине июля.
Тем временем на верфи Лэрдов в Биркенхеде продолжалось строительство двух паровых таранных броненосцев, предназначенных для конфедератов. Адамс настойчиво обращал внимание графа Рассела на это обстоятельство и снабжал его доказательствами, добываемыми Дадли, нашим консулом в Ливерпуле, которые проясняли характер и назначение этих судов. На основании этих документов Рассел добросовестно выяснял, для кого именно изготавливаются эти суда; он намеревался приостановить их строительство, если для такого решения появятся законные основания. Об их строительстве было известно всем; газета Times писала, что «девяносто девять из ста человек уверены, что эти паровые таранные суда рано или поздно будут вести враждебные действия против федералов». Капитан Баллок, способный военно-морской представитель Южной Конфедерации, заключивший контракты на постройку этих боевых кораблей (как и «Алабамы») и хорошо информированный об аресте «Александры», хитроумно вел дела во взаимодействии с господами Лэрдами. В палате общин упомянули, что они изготавливаются для императора Франции, и Палмерстон был склонен поверить; когда обнаружилось, что для этого нет никаких оснований, английскому правительству сообщили, что они предназначаются египетскому вице-королю, что в свою очередь тоже было опровергнуто. Затем чиновникам, которые занимались этим вопросом, представили документы, согласно которым владельцем судов была некая французская коммерческая фирма. Юридические основания для этого были, поскольку Баллок, опасаясь захвата судов, еще в июне продал их французской фирме, которая обязалась продать их обратно, как только они окажутся вне пределов британской юрисдикции.
