Перед сражением у Чикамоги Гранту было направлено распоряжение перебросить подкрепление Роузкрансу от Виксберга, но потребовалась неделя, чтобы депеши дошли до него; две дивизии были уже в пути, две другие готовились отправиться следом. Всеми ими командовал Шерман. Но сообщение об этом еще не дошло до Вашингтона. Телеграммы от Роузкранса президенту и от Даны Стэнтону, в которых говорилось о необходимости срочной помощи, чтобы удержать Чаттанугу и линию Теннесси, были получены поздно вечером 23 сентября; Стэнтон, осознав необходимость срочных действий, созвал полуночное совещание. Линкольн, которому Джон Хэй доставил приглашение в летнюю резиденцию – «Солдатский дом», оседлал коня и лунной ночью поскакал в военное министерство, где, помимо министра и троих его подчиненных, находились Халлек, Сьюард и Чейз. Стэнтон предложил направить войска в Чаттанугу из Потомакской армии; президент и Халлек поначалу были против, но ему при поддержке Сьюарда и Чейза удалось их переубедить. В итоге решили, что если Мид не намерен выступать немедленно, то Роузкрансу следует отправить Одиннадцатый и Двенадцатый корпуса под командованием Хукера. После консультации с Мидом эти 16 000 бойцов были переброшены из Калпепер-Корт-Хаус (Виргиния) в Вашингтон по железной дороге, далее по железной дороге «Балтимор – Огайо» через Беллэйр, Колумбус, Индианаполис, Луисвилл и Нашвилл достигли реки Теннесси. Время передислокации – шесть суток для основной части войск – блестящее для того периода.
Кроме солдат, требовалось и нечто иное – найти другого командующего. Роузкранс после поражения при Чикамоге утратил не только всю свою душевную энергию, но и авторитет, стал еще более нерешительным, чем раньше, и показал себя неспособным справляться со сложностями сложившейся ситуации. Опасность представляла нехватка продовольствия; это могло привести к эвакуации Чаттануги. Конфедераты контролировали реку Теннесси и прямые хорошие гужевые дороги вдоль южного берега. Армия Союза контролировала северный берег, но караваны повозок со снабжением должны были двигаться длинными, кружными и опасными горными дорогами из Стивенсона и Бриджпорта, у которых было железнодорожное сообщение с Нашвиллом. И в лучшие времена эта линия коммуникаций была трудной, но с осенними дождями стала чрезвычайно ненадежной. Армия оказалась на грани голода. «Дороги, – писал Дана, – в таком состоянии, что повозки от Стивенсона до Чаттануги ползут восемь дней… продовольственные запасы почти истощены, но повозки вынуждены сбрасывать часть драгоценного груза, чтобы иметь возможность проехать… Продержаться здесь еще неделю без доставки продовольствия не видится возможным… На этом фоне практическая неспособность командующего просто поразительна… Его немощность кажется заразительной, всем очень трудно что-нибудь сделать».
За два дня до этой телеграммы впечатление, сложившееся в правительстве под влиянием донесений самого Роузкранса и информации, содержащейся в частых и обстоятельных сообщениях Даны, привело к решению назначить командующим всеми военными действиями на Западе (кроме тех, которыми руководил Бэнкс) генерала Гранта. Тот немедленно снял Роузкранса и назначил командующим Камберлендской армией Томаса, приказав ему в телеграмме, отправленной из Луисвилла, удержать Чаттанугу любой ценой. Томас ответил незамедлительно: «Будем удерживать город, пока не умрем с голода». Суровость этого обещания, показывающего, в каком бедственном положении находится гарнизон, на себе ощутили Уилсон и Дана, которые, проскакав 55 миль верхом, оказались в Чаттануге незадолго до полуночи. Во владениях капитана Хораса Портера им был предложен лучший возможный ужин – жареная галета с куском солонины и чашка армейского кофе без молока и сахара. Но людей все же накормили лучше, чем их лошадей, которым досталось по два кукурузных початка и ни клочка сена.
[613]
Роузкранс, несомненно, имел в голове какой-то план по улучшению снабжения армии, но осуществить его ему не хватило энергии и решительности. Мудрое решение Гранта назначить командующим Томаса сразу же дало положительный эффект. «Изменения в штаб-квартире уже вполне ощутимы, – написал Дана из Чаттануги 23 октября. – Вместо всеобщего хаоса воцарился порядок». Уильям Ф. Смит, начальник инженерной службы армии, давно вынашивавший план прокладки короткого пути снабжения из Бриджпорта, представил его Томасу, тот одобрил и дал необходимые указания для его исполнения.
Грант рвался на сцену действия лично. Со всей возможной скоростью он добрался из Луисвилла до Бриджпорта, после чего надо было проделать верхом 55 миль по дороге, которая служила главной артерией снабжения армии. Несколько недель назад, будучи в Новом Орлеане, он упал с лошади, которая внезапно понесла, и получил серьезные травмы, из-за чего до сих пор пользовался костылями. Сквозь ливень и холод он теперь с трудом двигался по плохой дороге, которую из-за сильных дождей и оползней затопило непролазной грязью по колено. Там, где генералу было опасно ехать на лошади, его переносили на руках. Он сообщал, что «дорога усеяна обломками разбитых фургонов и тушами тысяч умерших от голода мулов и лошадей». Вечером 23 октября он прибыл в Чаттанугу – «мокрый, грязный, но в порядке». «Его ясный взгляд и ясное лицо» показало товарищам по оружию, что душевно он в прекрасной форме; его энергия и предприимчивость передавались офицерам и оказывали влияние на рядовых; стимул порождал действия; поразительный переход от беспорядочного «режима Роузкранса» сразу же дал понять, что за дело взялся вождь, подобный Цезарю, Наполеону и Роберту Э. Ли.
Наутро после прибытия Грант в компании Томаса и Смита отправился на рекогносцировку местности, он одобрил их планы, потребовав скорейшего исполнения. Он оказался «в наивысшей степени успешен» в обеспечении снабжения армии. Приобретение войсками Союза выгодной линии снабжения вызвало сильное разочарование у Брэгга, который пробовал исправить ситуацию ночной атакой, но безуспешно.
15 ноября в Чаттанугу прибыл Шерман. Его солдаты – Теннессийская армия – следовали за ним. Грант уже продумал план наступления и в ближайший подходящий момент был готов начать его выполнять. Действенную помощь ему оказывали Томас, Шерман, Уильям Ф. Смит и Хукер. События трех дней – с 23 по 25 ноября – стали называть битвой при Чаттануге. Его кульминацией и самым драматичным эпизодом стало сражение за Мишенери-Ридж. Примерно в середине дня 25 ноября войска Томаса, расположенные в центре, получили приказ перейти в наступление. Они преодолели первую линию стрелковых окопов и должны были остановиться в ожидании последующих команд, но оказались под смертоносным огнем и не могли отступить. Без приказа, а точнее, вопреки приказу, эти двадцать тысяч солдат Западной армии, среди которых особо отличился Шеридан, поднялись на Мишенери-Ридж и захватили его; конфедераты в панике отступили.
В 4 часа 30 минут дня Дана телеграфировал Стэнтону: «Слава Богу, день решительно за нами»; а спустя пару часов – «наши люди обезумели от радости и энтузиазма и встречали Гранта, проезжавшего по передовой после победы, бурными криками». На следующий день он констатировал: «Брэгг отступает повсюду, сжигая склады и мосты».
Результат этой кампании всерьез показал, что фортуна отворачивается от южан. Известие о сражении за Мишенери-Ридж пришло на Север в последний четверг ноября. Впервые после начала Гражданской войны стало возможно по-настоящему отметить День благодарения.
[614]
