Правительственные чиновники и руководство железных дорог предлагали самые разные меры по борьбе с плохим состоянием транспортной системы, но большинство из них предполагало развитое промышленное производство или расширение внешней торговли, что было неосуществимо. Серьезную трудность представляла нехватка железа; если бы этот металл был доступен в необходимых количествах, железные дороги можно было бы ремонтировать. О его остром дефиците говорит хотя бы тот факт, что правительство потребовало реквизировать рельсы у одной убыточной железной дороги и передать их другой компании для продления своей ветки. Так и было сделано. Аналогичным образом армейское командование часто реквизировало вагоны и локомотивы и приказывало перегонять подвижной состав с одной дороги на другую, не обеспечивая его возврат. Но, с другой стороны, правительство выделяло средства на расходы по эксплуатации некоторых железнодорожных линий.
При изучении обстановки на Юге нельзя не обратить особого внимания на зависимость современной цивилизации от железа. Вызывает удивление, что ничего не было сделано для освоения богатых запасов железной руды и коксующегося угля во многих из южных штатов. А ведь отовсюду звучал вопль о мучительной нехватке железа. На совещании руководителей железных дорог в Ричмонде предлагалось, чтобы правительство объявило о сборе литого и кованого металлолома на фермах, во дворах и жилищах граждан Конфедерации и о создании повсеместной системы – в округах, городах и поселках – сбора «сломанных или пришедших в негодность плугов и их деталей, мотыг, лопат, топоров, сломанных каминных решеток, предметов домашнего хозяйства» с обещанием адекватной денежной компенсации. В Ричмонде сняли рельсы городского трамвая, чтобы изготовить броню для канонерки. Плантаторы Алабамы, того самого региона, где под землей залегали богатейшие запасы руды, не могли раздобыть железа для «производства и ремонта сельскохозяйственного инвентаря». Чарлстонская газета Courier жаловалась, что в Конфедерации невозможно ковать сабли. Замечание одного офицера Союза после захвата Виксберга оскорбило конфедерата (который и сообщает об этом), однако оно содержит здоровое зерно – критику однобокого развития материального производства. Этот офицер, заметив на чугунной лестнице в здании суда Виксберга клеймо с именем производителя из Цинциннати, воскликнул: «Поражаюсь наглости людей, заявляющих, что могут победить Соединенные Штаты, и при этом неспособных самостоятельно сделать даже лестницы!» Военные нужды стимулировали производство железа в Конфедерации, но сопоставление уровня развития черной металлургии на Юге и Севере показывает резкий контраст между грубыми и примитивными методами южан и более совершенными, пусть даже неэкономными и технически уступающими европейским, методам северян, соответствующим требованиям момента и заложившим основу глубоко научных и практичных процессов нынешних дней. Домны для выплавки железа на Юге были маленькими и допотопной конструкции. В качестве топлива использовался древесный уголь; попытки плавить руду с помощью кокса или обычного угля, судя по всему, даже не предпринимались. В Виргинии, старейшем металлургическом регионе, постоянная вырубка лесов на протяжении ряда лет привела к их «тревожному сокращению». Руда залегала в небольших карманах, которые быстро истощались; многие домны имели не более чем «сомнительные запасы», при этом руду возили фургонами издалека, «в одном случае – за десять миль». Если руды было достаточно, в дефиците могло оказаться топливо, или наоборот. Даже если и то и другое было под руками в количествах, достаточных, чтобы выплавлять по десять тонн в день (что считалось большим объемом), не находилось возможности прокормить необходимое количество рабочих: поставки хлеба и мяса производились только из ближайших окрестностей, так как о дальних перевозках не могло быть и речи. В Алабаме эта отрасль промышленности выглядела лучше. Это был новый металлургический регион; топлива и руды было в изобилии, с продовольствием тоже все было хорошо. Из всех «крупных и усовершенствованных» доменных печей одна, правительственная, в течение месяца выдавала в среднем по тринадцать тонн ежедневно. Черная металлургия существовала также в Джорджии и Теннесси, но там производство затруднялось наступлением армий Союза, уверенно занимавших территории Конфедерации. За один год, с 1 октября 1863 по 1 октября 1864 года, десять доменных печей в Виргинии, все (кроме трех) в Теннесси, все в Джорджии и четыре в Алабаме были уничтожены противником или брошены ввиду его приближения. Тем не менее в докладе от 20 ноября 1864 года констатировалось, что в Виргинии функционируют восемнадцать доменных печей, хотя работали они очень нерегулярно. В обмен на некоторые привилегии и поддержку правительство получало половину выплавленного железа по цене чуть выше себестоимости, а на вторую половину имело преимущественное право перед другими покупателями. Судя по сообщениям Бюро по селитре и железу, приобретавшиеся объемы железа на удивление малы, и хотя эти цифры сами по себе не могут дать адекватного представления о масштабах производства, даже по самым вольным оценкам они крайне незначительны по сравнению с тем, что производил Север.
Несмотря на неблагоприятные условия, в которых приходилось трудиться, конфедераты не испытывали недостатка в военном снаряжении. Благодаря собственному производству и импорту, поступавшему с прорывавшими блокаду судами, они всегда располагали достаточным количеством стрелкового оружия и артиллерии. Стрелковое оружие поступало преимущественно из-за границы, орудия для полевой, осадной и береговой артиллерии в основном производились в арсеналах и мастерских Конфедерации. Винтовки по эффективности не уступали тем, что были на вооружении у федералов; для кавалерии в Ричмонде изготавливались казнозарядные карабины. В течение двух последних лет войны артиллерия Союза, пожалуй, превосходила артиллерию южан. В 1861–1862 годах конфедераты захватили у противника много вооружения, но в 1863 году ситуация изменилась: в Геттисберге, Виксберге и Порт-Хадсоне они потеряли семьдесят пять тысяч комплектов стрелкового оружия и значительное количество пушек.
Англия и Франция жаждали приобретать хлопок и табак, которых было в изобилии на рынках Юга, а Юг нуждался в военном снаряжении и железе, которые Англия могла предоставить в неограниченных количествах. Этому желанному обмену препятствовала блокада. Следовательно, возникла необходимость прибегать к прорыву блокады – деятельности, которая привлекала капиталы по причине ее невероятной прибыльности в случае успеха. В 1861 году это занятие носило импровизированный характер и вовлечены в него были только каботажные пароходы южан, лишившиеся своего привычного рода деятельности, и мелкие суденышки – хотя и тихоходные, они поначалу без особого труда прорывали блокаду, направляясь в близлежащие нейтральные морские порты. Суда, груженные оружием, боеприпасами и разного рода товарами, отправлялись из Великобритании якобы в порты Вест-Индии, но предназначались они Южной Конфедерации. Если путешествие проходило успешно, они загружались в обратный путь продукцией, производимой на Юге. По мере того как склонные к риску предприниматели в Англии и Конфедерации осваивались с состоянием войны (а их глаза зажигались при виде высоких цен на дефицитный хлопок в Англии и его дешевизны и изобилия в Конфедерации, нуждавшейся в товарах военного назначения и повседневного потребления), они оценили редкую возможность заняться прибыльным бизнесом. Тем временем блокада становилась все более строгой, и дело ее преодоления от случайных попыток первого времени следовало поставить на регулярную основу. Оружие, боеприпасы, одеяла, обмундирование, обувь, чай, мыло, писчая бумага и конверты, хлопковые, льняные, шерстяные и шелковые ткани, ящики и бочки с лекарствами, крепкими спиртными напитками, винами и прочие товары доставлялись кораблями из Англии на Бермуды, в Нассау или Гавану, где перегружались на корабли, прорывавшие блокаду, которые направлялись в Уилмингтон, Чарлстон, Саванну, Мобил или Галвестон. Если им удавалось проскочить в эти порты, груз ожидал прибыльный рынок сбыта; после этого они брали на борт хлопок, табак или скипидар и отправлялись в обратный путь – в Нассау, Гавану или на Бермуды, где груз перемещали на судно, уходящее в Англию. Для этого занятия строились специальные корабли – прорыватели блокады. Типичными для 1863–1864 годов были низкие, длинные, узкие, быстроходные колесные пароходы с малой осадкой и водоизмещением от 400 до 600 тонн. Корпус красили в тусклый серый или свинцовый цвет, что делало корабль практически невидимым, кроме как с близкого расстояния, даже при дневном свете. Чтобы меньше дымить, использовали пенсильванский антрацит, если его можно было приобрести, или полубитуминозный уголь из Уэльса. Для этого дела самым важным из нейтральных портов был Нассау, а самыми важными на территории Конфедерации – Чарлстон и Уилмингтон. Прорыватель блокады покидал Нассау с таким расчетом, чтобы прийти к Чарлстону или Уилмингтону в темноте; операции чаще всего проводились в безлунные ночи. С приближением к позициям сторожевых кораблей гасились все огни, закрывались люки машинного отделения, нактоуз с лампой, освещавшей навигационные приборы, прикрывался брезентом и пароход шел вперед в кромешном мраке. Запрещалось производить какие-либо звуки, необходимые приказания отдавались приглушенными голосами, пар выпускался под воду. Часто прорыватели блокады проходили незамеченными; иногда их обнаруживали, но им удавалось ускользнуть от преследования; порой погоня была настолько серьезной, что они либо выбрасывались на берег, либо сдавались. Между ними и кораблями, осуществлявшими блокаду, шло острое соперничество, и вести его могли лишь те, кто беззаветно любил море.
