Истории героев преодоления блокады чрезвычайно интересны и исполнены духа приключений. Бороться с морем на перегруженном судне, специально созданном, чтобы избегать опасности; чутьем находить путь между сторожевыми кораблями, порой мучительно искать вход в свой порт без помощи маяков, попадаться на глаза противнику, использовать всевозможные уловки, чтобы уйти от преследования, любить туман, темноту, тайну – все это в характере хладнокровных, бесстрашных, уверенных в себе людей, и их рассказы чрезвычайно романтичны. Гораздо менее захватывающи истории тех, кто осуществлял блокаду. Прорыватель блокады сам выбирал себе время для действия и испытывал возбуждение от попытки, в то время как те, кто находился на сторожевых кораблях, должны были не терять бдительность в течение длительных периодов бездействия. После многих дней и ночей нервного наблюдения необходимость срочных действий, длящихся считаные минуты, могла возникнуть в самый неподходящий момент. Огромная протяженность береговой линии и то, что сторожевым кораблям приходилось пережидать штормы на якорных стоянках близ враждебных берегов, делало блокаду операцией, пожалуй, беспрецедентной по сложности. Можно сказать, что прорывателям блокады пришла на помощь могучая сила пара. Также им придавали сил огромное желание приобрести хлопок и близость гостеприимных нейтральных портов. Эффективность действий флота Соединенных Штатов измерялась количеством захваченных судов и растущей сложностью прорыва. Порт за портом постепенно наглухо перекрывались, в итоге действующими остались только Чарлстон и Уилмингтон. Последний, благодаря особенностям конфигурации побережья и большому острову, расположенному в устье реки Кейп-Фир, представлял особую сложность для ведения блокады, и в 1863–1864 годах торговля между ним и Нассау и Бермудами велась в довольно больших объемах. 16 июня 1863 года Фримантл, проезжая через Уилмингтон, насчитал «восемь больших пароходов, очень солидных, выкрашенных свинцовой краской, которые с высочайшей регулярностью занимались своим делом». Рейсы прорывателей блокады продолжались до захвата форта Фишер в январе 1865 года, но в предшествующие ему шесть месяцев риск захвата уже был чрезвычайно велик. Чарлстон оставался открытым вплоть до его эвакуации перед наступлением Шермана на север, но задолго до этого момента лишь самые лучшие пароходы пытались миновать блокаду, хотя даже им успех сопутствовал очень редко. Блокада требовала от военных моряков Соединенных Штатов огромного терпения, которое не вознаграждалось перспективой блестящих подвигов. Отсутствие такого стимула, как участие в непосредственных боевых действиях, еще больше повышало требования к дисциплине и характеру моряков, но польза для страны была огромной, и можно утверждать, что блокада значительным образом повлияла на исход войны.
Хлопок выращивали и собирали невольники. Один из самых странных аспектов этой богатой событиями истории – мирный труд трех с половиной миллионов рабов, чье наличие на Юге стало причиной войны и за чью свободу, начиная с сентября 1862 года, сражались солдаты Севера. Свидетельства подтверждают неоднократные утверждения, что не предпринималось никаких попыток к восстанию. «Тысяча факелов, – утверждал Генри Грейди, – могла бы рассеять южную армию, но не было и одного». Вместо восстания они сохраняли терпеливую покорность и верность своим хозяевам. Именно их труд обеспечивал питанием солдат, которые сражались за то, чтобы они оставались в рабстве; без их труда не было бы хлопка, который делал возможными поставки необходимых товаров из Европы и с Севера. Великая сила, заявлял один штабной офицер армии конфедератов, заключается в системе рабского труда, потому что он «уравнивает восемь миллионов наших, работающих на войну, с двадцатью миллионами северян». На каждые двадцать рабов от воинской службы освобождался один владелец или надсмотрщик – делалось это с целью «обеспечения надлежащего порядка» в своей местности, но изучение документов показывает, что это требовалось для грамотного ведения хозяйства, а вовсе не для обуздания непокорных. Кстати сказать, физически развитые невольники трудились на плантациях на малонаселенной территории Конфедерации, при этом, за небольшими исключениями, белое население, обитавшее по соседству, состояло из пожилых или больных мужчин, а также женщин и детей. Это примечательная картина, обнаруживающая добродетели чернокожего населения Юга и достоинства цивилизации, в которой оно воспитывалось.
Прокламация Линкольна об освобождении стала известна рабам, и у них зародилась смутная мысль, что успех армии Севера принесет им свободу. По мере того как армии Союза занимали территории Конфедерации, они, имея своеобразные представления о том, что означает свобода, в больших количествах следовали за ними, нередко доставляя неудобства военачальникам. Рабы проявляли дружелюбие к солдатам северян, с которыми встречались; они кормили любого, бежавшего из тюрем конфедератов и, передавая этих людей с рук на руки, направляли их в расположение федеральных войск. В то же время они прятали драгоценности жен своих хозяев, чтобы их не крали обозники, сопровождающие армию, или отбившиеся от своих частей солдаты Севера, проявляя при этом недюжинное искусство в изобретении тайников. Таким образом выявлялась нетвердость их убеждений. Многие офицеры конфедеративной армии были спасены от гибели или плена заботливыми и преданными слугами; в то же время другие предлагали свои услуги офицерам федералов в качестве проводников, когда намечалась очередная наступательная операция.
Юг пришел к всеобщей воинской повинности раньше, чем Север. По закону от 16 апреля 1862 года, к принятию которого южан подтолкнули неудачи военной кампании, главной из которых стала потеря форта Донелсон, призыву подлежали все белые мужчины в возрасте от 18 до 35 лет. Закон от 27 сентября того же года распространил призыв на всех белых мужчин в возрасте от 35 до 45 лет. Впрочем, поначалу призывались мужчины только моложе сорока, но непосредственно после Геттисберга и Виксберга президент Дэвис распорядился, чтобы призыв распространялся и на мужчин от 40 до 45 лет. 17 февраля 1864 года конгресс Конфедерации принял закон, призывающий на военную службу всех белых мужчин от 17 до 50 лет.
[694]
По мере того как люди уставали от войны, стала нарастать волна дезертирства. Обязательную службу не любили, и многие старались увильнуть при первой возможности. Тоска по дому и плохое питание в армии были самыми распространенными причинами уклонения от исполнения воинского долга. Сильным аргументом для южан стала потеря Геттисберга и Виксберга. «Дорогой Седдон,
[695] – написал ему друг из Мобила, – нам, несомненно, конец».
[696] Солдаты дезертировали сотнями, порой целыми полками. Дезертиры почти всегда уходили с оружием, и если их останавливали, пытаясь выяснить, по какой причине они покинули расположение армии, они «наводили ружья и дерзко заявляли: вот моя увольнительная!». Смелые и дерзкие дезертиры оседали группами в труднодоступной гористой местности Южной Каролины; совместно работали на фермах, с помощью передвижных молотилок обрабатывали урожай, собирались у винокурен, где изготавливали в больших количествах спиртное, и клялись дать отпор каждому, кто попытается их арестовать. Суммируя массу свидетельств, поступавших в военное министерство, судья Кэмпбелл
[697] записал: «Положение дел в горных районах Северной Каролины, Южной Каролины, Джорджии и Алабамы представляет такую же смертельную опасность для существования Конфедерации, как любая из армий Соединенных Штатов».
[698]
