Германия превратилась в одну из крупнейших сухопутных военных держав Европы, однако и этого было мало. Вскоре у нее появился весьма внушительный военно-морской флот. Его создание было личным проектом императора, которого ужасно злила гегемония Британии на море. Англичанам было крайне важно удержать власть над морскими путями, чтобы сохранить империю и чтобы в буквальном смысле выжить: сельское хозяйство острова не могло прокормить всех его жителей. Британия была весьма встревожена развернувшимся строительством военного флота в Германии и попыталась продемонстрировать, что может превзойти своего противника. Началась настоящая гонка морского вооружения. В обеих странах за ней ревностно наблюдали простые жители, то ликуя, то впадая в панику. Политики и пресса манипулировали национальными чувствами, которые стали новым средством оборонительной борьбы. Уинстон Черчилль, один из министров британского правительства, рассказывал, что однажды у правительства возникла необходимость построить шесть новых боевых кораблей. Экономисты уверяли, что Англия может позволить себе только четыре. «В конце концов мы достигли компромисса и остановились на восьми».
Иными словами, все понимали, что разразится война. Можно даже сказать, что европейские державы были ей рады. Тогда в Европе были популярны расистские идеи: о превосходстве одних народов над другими и выживании сильнейших… На этом фоне война казалась неплохим испытанием нации. Конечно, рассуждать подобным образом можно было только при условии, что война будет стремительной и короткой. И практически все именно так ее себе и воображали.
Из всех европейских держав войны больше всего хотела Германия. Фактически она была на это обречена: экономическая мощь страны росла крайне стремительно, и ей было необходимо расширяться. В июле 1914 г. немецкие военные лидеры пошли ва-банк и сделали ставку на победу в общеевропейской войне. Повод для развязывания конфликта представился в ходе очередного Балканского кризиса. Во время церемониального визита в Боснию (бывшую тогда южной частью Австрийской империи) наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд был убит сербским националистом. Дело в том, что в Боснии проживало тогда множество революционно настроенных сербов – к восстанию против империи их подстрекали собратья, уже получившие независимость. По иронии судьбы Сербия сумела в свое время добиться независимости от Турции именно благодаря Австрии, которая теперь воспринимала сербов как подрывной элемент и представляла для них серьезную угрозу. В новых обстоятельствах Сербия искала защиты у России.
Австрийское правительство понимало: если оно поведет себя чересчур жестко с Сербией, на которую оно возлагало ответственность за убийство Франца Фердинанда, это спровоцирует войну с Россией. Германия же настаивала, чтобы Австрия именно так и действовала. Император лично обещал ей поддержку при любом развитии событий. Тогда Австрия предъявила Сербии ультиматум с унизительными требованиями, на которые та не могла согласиться. Это дало Австрии повод для объявления войны. Теперь главная опасность заключалась в том, что Сербия станет сопротивляться Австрии и призовет на помощь Россию. Правда, Россия, как и другие европейские страны, не хотела войны и пыталась предотвратить ее. Германия делала вид, что не имеет никакого отношения к австрийскому ультиматуму, и в то же время срывала все попытки мирного урегулирования конфликта. Немецкое военное командование очень хотело, чтобы Россия оказалась поскорее втянута в войну с Австрией, поскольку в тот момент масштабная программа перевооружения русской армии еще не была завершена. Если бы Россия успела провести полное перевооружение, Германии бы точно не удалось выиграть войну на два фронта. Опасаясь такого развития событий, Вильгельм даже думал ретироваться, однако был вынужден отступить под напором канцлера и генералов.
Мольтке, глава германской армии, стремился поскорее начать войну. Ему нужно было успеть разбить Францию до того, как Россия придет в полную боевую готовность. В то же время важно было дать России возможность провести мобилизацию первой, чтобы выставить ее агрессором. Дело в том, что немецкие социал-демократы выступали против войны: они осудили слишком суровое обращение Австрии с Сербией, однако были готовы поддержать войну оборонительную – то есть если агрессором в ней выступит Россия. И русские действительно провели мобилизацию, надеясь таким образом удержать австрийцев от активных боевых действий. Немецкие военные были счастливы – теперь они имели все основания объявить войну России, провозгласив ее инициатором конфликта, который на самом деле был спроектирован в Берлине. После этого начала мобилизацию Франция, стремившаяся защитить себя от Германии.
Итак, немецкие военные перешли к осуществлению плана, предусматривавшего завоевание Франции за шесть недель. Их армия должна была пройти через Бельгию и вторгнуться во Францию с севера, затем повернуть на юг, окружить Париж и двинуться на восток, чтобы ударить в тыл французским соединениям, которые шли в наступление к франконемецкой границе. Германия обратилась к Бельгии с просьбой пропустить свои войска, однако получила отказ. Не обратив на него внимания, немецкая армия вошла на ее территорию, тем самым нарушив нейтралитет Бельгии, которая являлась одним из гарантов европейского мира. Беспринципность Германии вызвала волну негодования в Англии. До этого оставалось неясным, вступит ли она в войну. Нарушение бельгийских границ заставило ее это сделать.
В своем обращении к рейхстагу Вильгельм II откровенно лгал: он объявил, что Германия делала все, чтобы избежать войны. Возможно, социал-демократы и не верили в это, однако же в анонимном голосовании они присоединились к остальным фракциям и поддержали выделение средств на военные нужды. Им казалось, что будет хуже, если победит Россия. Социалисты во всех других странах, где они имели представительство, также поддержали войну. Национальный принцип восторжествовал над социальным. Рабочие из разных стран должны были воевать друг против друга.
* * *
Немецкий план завоевания Франции провалился. Для стремительной атаки им не хватило сил. Вместо того чтобы окружить Париж, немецкая армия прошла к северу от него, и франко-английские отряды сумели напасть на противника с фланга. Вскоре ситуация ста ла патовой. Противоборствующие стороны просто встали друг напротив друга вдоль линии окопов, которая протянулась через Бельгию и Северную Францию вплоть до сохранявшей нейтралитет Швейцарии. В течение трех лет линия фронта практически не менялась, несмотря на многочисленные попытки с обеих сторон потеснить противника, приведшие к многомиллионным жертвам. Держать оборону было безопаснее.
Солдаты, вылезавшие из окопов, сразу же попадали под пулеметный обстрел с противоположной стороны, сверху на них падали артиллерийские снаряды. На их пути лежали мотки колючей проволоки. Выйти из окопа означало обречь себя на верную гибель. Только в последний год войны, когда британцы изобрели танк, идущие в атаку люди оказались хоть под какой-нибудь защитой.
Таким образом, победа должна была остаться за тем, кто сможет дольше всех поставлять на фронт людей и оружие. Целые европейские экономики были ориентированы исключительно на военные нужды. Целые народы должны были неустанно воевать, работать в тылу и верить в свое дело. Это была тотальная война.
