Во время двухчасовой проповеди Фишера, направленной против Лютера и его трудов, «в указанном церковном дворе было сожжено много книг Лютера». Собравшиеся разошлись в полдень, и кардинал пригласил послов и высшее духовенство на обед в честь «лютеровского празднества». Проповедь Фишера против Лютера поставила реформатора из Виттенберга в перечень про́клятых еретиков, тянущийся со времен ранней Церкви. Лютер, утверждал Фишер, поднял «настоящую бурю», распространяя ересь, которая противоречит постановлениям пап и церковных соборов и направлена против традиций и канонов Церкви. Перевод проповеди на латынь был подготовлен деканом собора Святого Павла, а на английском языке ее текст, напечатанный в типографии Винкина де Ворде, распространили до конца того же 1521 г.
[81]
В Англии в 1517 г. имя Лютера было практически неизвестно, но уже в следующем году его сочинения начали привлекать внимание. Весной 1518 г. Эразм Роттердамский отправил Томасу Мору экземпляр «Выводов» (Conclusiones) Лютера
[82], а несколько месяцев спустя один печатник из Базеля сообщил об отправке в Англию большого количества сочинений Лютера. Продавать такие сочинения в королевстве еще не запрещалось, но число заинтересовавшихся, как книготорговцев, так и читателей, представляется достаточно скромным. В гроссбухе одного торговца книгами из Оксфорда зафиксирована продажа нескольких книг Лютера весной 1520 г. Впрочем, это можно объяснить и высокой стоимостью книг: цена одной книги равнялась дневному заработку работника
[83]. Однако, по мере того как количество и разнообразие печатных работ Лютера росло, увеличивались и опасения, с которыми церковники относились к его взглядам. Выражая полное презрение к католической церкви, Лютер в 1520 г. устроил в Виттенберге своего рода театрализованное представление с сожжением книг по церковному праву. В 1521 г. Вормсский рейхстаг осудил Лютера, что, возможно, способствовало тому, что в Англии его работы, хотя и не ставшие бестселлерами, были признаны представляющими потенциальную угрозу. Уолси попытался запретить ввоз книг Лютера, но, несмотря на запрет, многие считали, что Оксфордский университет все-таки «заразился» лютеранством, хотя попытки распространить немецкую ересь в Англии были в основном неудачными
[84].
Что мы можем извлечь из этих событий? Через несколько месяцев после того, как Лютер вывесил свои 95 тезисов, между Реформацией и печатью установились определенные отношения, которые были потенциально выгодны обеим сторонам. К 1520 г. связь между печатью и «ересью» стала настолько явной, что английская церковь и государство решили, что необходимо предпринять определенные действия против свободного хождения текстов для предотвращения дальнейшего распространения духовной заразы. Заслуживает внимания и способ распространения: как работы евангелической теологии, полемики и агитации печатались, передавались и читались? И наконец, учитывая очевидную значимость драматургии и зрелищ как для Уолси, так и для Лютера, – до какой степени печатное слово было единственным средством – хотя и очень важным – распространения идей?
Печать и протестантство
Тесная связь между печатью и протестантством – общепризнанный факт в дискуссиях о распространении Реформации и влиянии на нее этой связи. Лютер и другие толкователи Евангелия широко использовали книгопечатание, считая печатный станок проявлением Божьего Промысла, – он позволял богословам донести до умов прихожан их послание. Лютер говорил о печати как о «величайшем и чрезвычайном акте Божьей благодати, посредством которой продвигается вперед дело Евангелия; это последнее пламя перед угасанием мира». Английский протестант и автор «Книги мучеников» Джон Фокс завершил описание смерти чешского еретика Яна Гуса на оптимистичной ноте: Церковь могла бы заглушить голос одного из своих критиков, но его учение было не так легко игнорировать, поскольку «Бог открыл печатный станок для проповеди, и его голос не способен заглушить даже папа со всей властью своей тиары»
[85].
Изображение раннего деревянного печатного станка. Йост Амман, 1568 г. Из «Истории графического дизайна» (A History of Graphic Design) Филиппа Меггса
Эти слова оставили свой след в историографии Реформации и в работах, подчеркивающих важность книгопечатания в распространении идей в раннее Новое время. По мнению Элизабет Эйзенштейн, отношения были двусторонними: изобретение книгопечатания стало предварительным условием протестантской Реформации, но оно и ускоряло ее. Печатный станок не стал нейтральным способом распространения идей – с его помощью стало возможным формировать новые идеи и сам способ их выражения. Недостаточно просто отметить, что критики Церкви использовали печатные книги как орудие проповедования Евангелия; необходимо изучить, в какой степени доступность печатного станка повлияла на проповедование Евангелия с помощью печатного слова. Кроме того, есть опасение, что разговоры о печатном станке как о чуде, ниспосланном Провидением, являются своего рода исполняющим само себя пророчеством. Утверждать, что Господь дал людям печатный станок для продвижения реформы Церкви, – значит отдавать предпочтение печатному слову, принижая иные средства коммуникации. Кроме того, такое утверждение ставит католика и протестанта по разные стороны линии, разделяющей «истинную» и официально признанную религии и рассматривает печатный станок как нечто достаточно влиятельное и эффективное. Некоторые из этих предположений содержат зерна истины, но, чтобы оценить отношения между книгопечатанием и протестантством, нужно сделать нечто большее, чем просто обратить внимание на примерное совпадение этих явлений во времени и сам факт существования евангелической литературы, особенно в немецкой среде. Нам необходимо рассмотреть, в какой степени так называемая революция печати была действительно революционной, не только в технологическом плане, но и в смысле ее интеллектуального, культурного и материального воздействия. Такое предположение, возможно, вполне основательно, но и его необходимо исследовать с точки зрения не только выпуска книг, но и их чтения в те времена.
