Разумеется, те же вопросы следует задать, когда мы говорим о принятии и понимании устного слова. При всей страстности, которую вкладывал пастырь в свою проповедь, считавшуюся узловым моментом реформированной литургии, существует множество свидетельств того, что прихожане не всегда разделяли энтузиазм проповедника. Сьюзен Карант-Нанн утверждала, что проповедь не всегда оказывалась наиболее эффективным способом побуждения паствы к действию или хотя бы приводила к пониманию тезисов Реформации. Хотя в лютеранском богослужении сохранились определенные действия, в частности коленопреклонение, это лишь откладывало сон прихожан во время проповеди; и если на погостах усопшие спят праведным сном, то храп, доносящийся с церковных скамей, никак нельзя назвать благочестивым. Из распечатанных текстов проповедей, прочитанных в соборе Святого Павла, не очень понятно, как они могли служить активными средствами передачи информации широкой аудитории
[105]. Похожее исследование провел и Алек Райри. По его данным, в Англии раннего Нового времени существовал весьма широкий спектр реакций на проповеди – от активного принятия звучавшего слова до недовольства длинной проповедью
[106].
Протестантская печать и устные проповеди предъявляли к своей аудитории определенные требования и, наверное, достаточно часто использовали одинаковую тактику. Послание, чтобы быть понятым, должно быть простым и доходчивым и предоставлять читателю или слушателю ясную картинку правды и лжи. Необходимо было обладать достаточным полемическим талантом, чтобы показать карикатуру на противника и его убедительно осмеять. И наверное, величайшее воздействие послания проявлялось при использовании самых разнообразных средств передачи информации. Джулия Крик и Александра Уолшем утверждают, что «смешение и соединение печати и рукописи следует считать основным принципом культуры общения в этот период»
[107]. Печать раннего Нового времени не отмечала и не устанавливала принцип немедленного или полного разрыва с рукописной культурой прошлого. То же самое можно сказать об отношениях между печатью и устным или зрительным процессом передачи информации. В то время превосходство печатного слова было далеко не полным, и не только проповеди, как мы видели, но и песни, театральные представления и изобразительное искусство оставались мощными инструментами передачи новых идей.
Слово и музыка
Музыка того времени обладала значительными возможностями для проповеди Евангелия. Лютеранские гимны учитывали музыкальные предпочтения народа и сочинялись на языке с использованием народной лексики, часто положенной на мелодии фольклорных песен и другие знакомые мелодии. Они также представляли убедительное доказательство взаимодействия печатной и устной культуры. Развитие музыкальной печати способствовало распространению и популяризации лютеранских гимнов, а учитывая то, что далеко не все члены прихода умели читать, новые гимны и псалмы на родном языке становились важным средством религиозного образования. «Книжечка духовных песнопений» (Geystliche gesangk Buchleyn), изданная в 1524 г., – это сборник гимнов для прихожан, который раздавали в церкви. Самым известным из них была церковная песня Мартина Лютера «Господь – наш меч, оплот и щит»
[108], подчеркивающая роль Христа и положенная на народную немецкую мелодию. Эта способность накладывать лютеранские идеи на знакомые или узнаваемые мелодии помогла создать среди немецких мирян новую набожность и конфессиональное самосознание. Библия на родном языке, проповеди и катехизис были крайне важными составляющими реформаторского процесса, но в последние годы наше знание о распространении Реформации значительно улучшилось благодаря признанию большого значения заучивания и исполнения гимнов на родном языке в церквях, школах и, главное, в семьях.
Раннее издание гимна Лютера «Господь – наш меч, оплот и щит»
Большинство гимнов Лютера написаны в форме хоралов, предназначенных для коллективного пения во время церковной службы. Но гимны не ограничивались только церковью: «Улучшенные духовные песни из Виттенберга» (1529) предназначались для домашнего исполнения. В XVI–XVII веках количество напечатанных гимнов превысило 2000, что составило примерно два миллиона экземпляров, из которых три четверти были признаны лютеранскими; правда, тиражи этих гимнов варьировались от отдельных листовок до полноценных сборников
[109]. Идеи Лютера проникли в Магдебург благодаря торговцам, привозившим в город ранее изданные гимны, в предисловии к которым Лютер признавал роль песнопений в продвижении и популяризации евангельского послания. Цель лютеранских гимнов, по всей вероятности, состояла в том, чтобы проповедовать Евангелие и принести утешение, но и музыка могла придать остаткам католицизма новое культурное значение. Можно здесь провести сравнение представлений культа Девы Марии в Нюрнберге после Реформации, которое мы будем обсуждать в следующей главе, и отношений между объектами и музыкой в запрестольном образе святой Екатерины в церкви при богадельне в Иоахимстале. Здесь картине обручения Екатерины, символом которого стало кольцо, надетое Христом-младенцем на палец святой девы, был придан новый смысл с помощью песни «Разговор между двумя христианскими девами о пользе и силе святого баптизма», положенной на мелодию народного танца. В этой песне кольцо представлено символом данного направления в протестантстве
[110].
