Несмотря на «шквал утверждений о важности семьи и роли отца как ее главы» (высказывание Диармида Маккалоха), в идеях Реформации о браке и семье было мало откровенно нового. Важнее другое – смещение акцентов в формулировке известных представлений о семье и домашнем хозяйстве подорвало значимость непорочности и целибата
[299]. Это был явный знак институциональных и богословских перемен. В браках евангелического духовенства, как писал Стивен Озмент, «богословие и практика… успешно совпадали» и вызывали последствия, далеко выходящие за пределы семьи отдельного священника. Лишение брака священного статуса наряду с утверждением, что служба священника не служит помехой для брака, оказывали преобразующее воздействие на отношение к браку, семье и духовенству
[300]. Утверждение Роланда Бейнтона, что «Лютер женился, чтобы подвергнуть испытанию свою веру», возможно, является упрощением, но его общее замечание о том, что так Лютер «действительно основал дом и сделал больше, чем кто-либо еще, для определения характера немецких семейных отношений на последующие четыре столетия, должно заставить нас задуматься, в какой степени праведное (церковное) домашнее хозяйство стало образцом европейской христианской жизни после Реформации
[301]. В браке товарищество и общность совместной жизни превращали дом в праведную семью. Освобождение от мысли о том, что спасение можно заслужить, давало возможность христианскому супругу принять Божий дар брака и сосредоточить физическую, экономическую и духовную деятельность на нуждах других
[302]. Воспитание детей налагало особую ответственность на обоих родителей, отцов и матерей семейств, которые были «для своих детей апостолами, епископами и священниками», чей долг состоял в том, чтобы просвещать молодых в евангельском послании. Роль отца семейства, ответственного за духовное обучение семьи, ясно сформулирована в Кратком и Большом катехизисах Лютера
[303], но обязанность обеспечить христианское образование возлагалась на обоих супругов
[304].
Однако во многих случаях женщины отсутствуют в биографической традиции Лютера, несмотря на то что все больше учитывается социальное и культурное воздействие Реформации на них. Утверждение Стивена Озмента
[305], что воздействие Реформации на женщин было в основном положительным, обычно не подвергается сомнению, но оно выросло из лютеровских полемических сочинений против монастырской жизни и целибата священников, а также пастырских работ о браке и благочестивом домохозяйстве. Как убедительно показали Линда Ропер, Мерри Визнер-Хэнкс, Луиза Шорн-Шутте и другие исследователи, фактическое положение женщин в послереформационном обществе было более запутанным. Есть определенная опасность в допущении, что положительная лексика, использованная для популяризации брака, непременно имела целью восхваление добродетелей и способностей женщин или что подчеркивание роли женщины как матери праведной семьи в какой-то мере способствовало расширению и усилению их влияния
[306]. В Священном Писании упоминаются благочестивые женщины, но в нем ничего не говорится о физическом и духовном равенстве мужчин и женщин, также нет ни слова о том, что необходимо поощрять женщин играть важную роль в проповеди христианства и распространении Реформации.
Лютер был предсказуемо резок, когда утверждал, что тела женщин предназначены для вынашивания и воспитания детей и что их дух не имеет силы, присущей мужчинам. В его комментариях к Книге Бытия ясно сказано, что Ева сотворена подчиненной Адаму и что вследствие соблазнения женщины стали второстепенными созданиями и были подчинены мужчинам, как Луна подчинена Солнцу
[307]. Позиция Лютера соответствовала средневековым комментариям, начиная с Иеронима, относящимся к Еве и ее потомкам женского пола: подверженность соблазну и греху подчиняла женщин мужчинам. Прославление брака как Божьего дара человечеству вовсе не подрывает это утверждение. Точно так же словесное придание приоритета браку, выраженное в полемическом очернении целибата, немногое могло предложить мужчинам и женщинам в монастырях или тем, кто не состоял в браке и кого возмущало разрушение их образа жизни иконоборчеством Реформации. Так, Маргарета Бларер, незамужняя сестра Амвросия Бларера, реформатора из Констанца, была обвинена Мартином Буцером в том, что она «не имеет хозяина», то есть мужа. История освобождения Катарины фон Бора и ее сестер из монастырского заключения была сильным актом пропаганды, но он не содержал положительного послания тем женщинам (и мужчинам), для которых религиозная жизнь была сознательным выбором. Католическое духовенство и верующие мужчины могли стать пасторами в реформированных церквях, но у набожных женщин такой возможности не было.
