Начало Реформации? 31 октября 1517
В феврале 2015 г. производящая игрушки фирма Playmobil объявила о том, что больше всего продает статуэток Мартина Лютера. В течение трех дней с момента выпуска было продано около 34 000 статуэток Лютера в шляпе, с пером и немецкой Библией
[38]. Представитель компании признал, что популярность оловянной статуэтки Лютера стала неожиданностью, и объяснил быстрые продажи, в частности в Германии, растущим интересом к истории и желанием родителей дать возможность своим детям вырасти с пониманием того, как «совершенно обычный человек, разделявший веру и убеждения большинства людей своего времени», остается интересен людям XXI века. Массовое производство и сбыт статуэток Лютера фирмы Playmobil отдают дань уважения традиционной легенде и образам истоков Реформации. Лютер в этой истории четко выразил недовольство католической церковью, прибив свои 95 тезисов к двери Замковой церкви в Виттенберге. Такое открытое выражение несогласия и даже открытое неповиновение вызвало отклики во всем христианском мире, по-новому представив отношения между человеком и Богом и расшатав основы институциональной церкви. Образ Лютера с молотком в руке возник как самостоятельный символ, ставший обязательным элементом изображения Реформации в изобразительном искусстве, печатном слове и на экране.
95 тезисов Мартина Лютера, 1517 г.
В 1960-е гг. Эрвин Изерло заявил, что «Лютер не прибивал тезисы». Заявление Изерло по сути было столь же иконоборческим, смелым и противоречивым, как действия иконоборцев XVI века
[39]. Легенда, по мнению Изерло, была выдумана соратником Лютера, Филиппом Меланхтоном. Вымышленное повествование подкреплялось решимостью Лютера и его последователей установить дату «основания», или начала, Реформации. Тот факт, что легенда не смогла выдержать научного расследования, продолжал Изерло, убедительно доказывает, что Лютер вовсе не собирался безрассудно начинать борьбу с Римско-католической церковью и что процесс, известный нам как Реформация, возник «абсолютно непреднамеренно»
[40]. Зарождение идей Лютера, как предположил Изерло, может быть лучше понято в контексте позднего средневекового номинализма, чем событий октября 1517 г. Утверждение Изерло, что Реформация Лютера была неумышленной, возможно, созвучно словам Меланхтона о вывешивании 95 тезисов на церковной двери
[41]. Меланхтон считал этот факт «началом спора, в котором Лютер, еще не подозревая и не мечтая о будущем изменении обрядов, несомненно, не полностью избавлялся от самих индульгенций, а лишь подталкивал к умеренности». Однако эта неспособность оценить значение события не должна истолковываться отрицательно. Как предположил Майкл Муллетт, отсутствие понимания Лютером значения событий 31 октября придавало им почти провидческое предназначение. Лютер как орудие намерений Бога еще не видел Божественного плана во всей его полноте. Если Лютер в этой истории был лишь посредником, тогда реформаторская деятельность также осуществлялась по воле Господа, а не человека
[42].
Исследователи продолжают энергично обсуждать подлинность и символику вывешивания тезисов на двери церкви, но решение объявить 31 октября Днем Реформации обусловило постоянное присутствие этой истории почти в каждом повествовании о раннем немецком протестантстве. Король Пруссии Фридрих-Вильгельм IV (1795–1861) пытался возместить ущерб, нанесенный Замковой церкви во время Семилетней войны и Наполеоновских войн, утверждая, что по крайней мере церковная дверь должна быть восстановлена: «Эта дверь – памятник истории Реформации. Давайте восстановим ее, отольем из драгоценного металла, и точно так же, как Лютер прикрепил свои 95 тезисов, выгравируем их золотыми буквами на двери». В 1858 г. в День Реформации на входе в церковь были установлены бронзовые двери с 95 тезисами
[43]. Во многом достоверность этой истории значит меньше, чем содержание и принятие самих тезисов. Написанный на латыни текст, который Лютер вывесил на закрепленной на церковной двери общей доске для обсуждений и новостей, был, без сомнения, менее значим, чем тот факт, что его идеи широко и незамедлительно распространились внутри и за пределами академического сообщества. Мартин Лютер и его тезисы безусловно остаются отправными точками истории Реформации, хотя степень влияния «этого ключевого человека» или «ключевых моментов его жизни» на трансформацию понимания Бога в Европе остается дискуссионной. Однако этот факт не должен умалять значительных и радикальных положений в менявшемся богословии Лютера. Но вместо допущения, что истинный смысл его мыслей и действий был ясен с самого начала, крайне важно рассматривать идеи Лютера в контексте его жизни, социальных и интеллектуальных условий, в которых он трудился. Помимо этого необходимо учитывать первые побуждения к реформе, во многом определившие дальнейший путь истории.
95 тезисов Лютера, отлитые над дверью Замковой церкви в Виттенберге. А. Савин
Экземпляр тезисов был отправлен архиепископу Альберту Майнцскому, который показал их папе Льву X, но тогда тезисы не получили официального отклика, поскольку понтифик не придал им значения, посчитав «спором среди монахов» – теологической полемикой, а не решительной попыткой разрушить основы Церкви. Официальный отклик последовал в булле «Восстань, Господи!» (Exsurge Domine, 1520), но к этому времени идеи Лютера распространились довольно широко. В 1518 г. Кристоф фон Шойрль и группа студентов Лютера из Виттенберга перевели текст 95 тезисов на немецкий язык и напечатали его, таким образом распространив идеи Лютера среди более широкой аудитории. Чтобы занять место формального или символического начала Реформации, латинская рукопись должна была найти свой путь в народной культуре того времени. И если тезисы не были намеренным началом Реформации, то они не были и полностью сформированным описанием взглядов Лютера; в начале XVI века критика Лютером индульгенций не была ни новой, ни уникальной, а ключевые принципы, которые обычно ассоциируются с поздним лютеранским богословием, еще не вышли на передний план. Они не содержали ни прямого неприятия папской власти (хотя имела место резкая критика папского правления), ни открытого заявления о расколе, ни попытки экстраполировать достаточно узкий вопрос об индульгенциях на иные теологические догматы поздней средневековой Церкви. Так что же для Лютера находилось под угрозой и как обстоятельства и понятия переплетались в его действиях и их последствиях?
