– Э-э, милый, – мама садится за стол и берёт меня за руку. Она качает головой. – Какие бы вещи ни лежали там внизу, они уже не наши. В этом доме больше нет наших вещей, и ты не можешь вторгаться туда и брать то, что тебе не принадлежит.
– Завтра всё это едет назад, – сухо резюмирует Стив.
– Но это моя машина времени! – взвываю я. – Если правильно ввести координаты, компьютер произведёт расчёты и искривление пространства-времени затронет всё, что находится в тазу. Честное слово!
Это же гениально! Я говорю чистую правду, но все они – кроме, может быть, Карли – считают, что я выдумываю. А Карли всё это уже, конечно, слышала и, будучи готкой, могла наполовину мне поверить. Если машина времени уедет обратно завтра, то всё в порядке: мне осталось совершить всего лишь одно путешествие. Я настолько уверен в успехе разыгранного спектакля, что в конце немного перегибаю: закатываю глаза и тяну:
– Да-а-а-а!
Я поторопился.
– Завтра? – говорит мама. – Ты, наверное, шутишь, Стив. Всё это поедет обратно сегодня же.
Прямо сейчас, – она встаёт. – Пойдём, Ал, поможешь мне спустить этот дурацкий таз. Как только вы ухитрились затащить его наверх, не разбудив меня, – представить не могу. И вы оба едете со мной, чтобы извиниться перед Грэмом и Беллой. Вам крупно повезёт, если они не выдвинут против вас обвинения.
Я обхожу стол и обвиваю маму руками, а она обнимает меня в ответ.
– Мне жаль, что так вышло, мама, – говорю я, и это действительно так. Я вижу, что она расстроена, но ведь ей предстоит снова стать счастливой, когда я спасу папу. Для верности я ещё раз обнимаю её и говорю:
– Я люблю тебя, мама.
Я очень рад, что всё-таки сказал это, – с учётом всего того, что случится дальше. А дальше я обнимаю маму в последний раз и со всех ног бегу к себе в комнату.
Мама только встаёт из-за стола, а я уже в комнате. А к тому времени, как она оказывается у моей спальни, я успеваю придвинуть к двери кровать, и получается отличная баррикада.
– Ал? Ал?! – мама колотит в дверь. Она и волнуется за меня, и ужасно сердится. Скоро к ней присоединяется Стив, который грозно комментирует:
– Ты делаешь только хуже, сынок.
Хуже? Куда ещё хуже? Я втиснул свой стул между кроватью и стеной, и теперь уже точно никто не войдёт. Нужно постараться не обращать внимания на оглушительный стук в дверь и сосредоточиться на своей задаче. Кажется, я всю жизнь ждал этого момента.
Сборка идёт быстро. Провода – сюда, кабель – туда, закрепить болты – и всё готово! Теперь вставить в розетку и включить…
– Ал! Ал! Сынок, открой эту чёртову дверь! – но мне не до него: я наблюдаю за тем, как загружается программа, и слушаю, как тихо шуршит металл жёсткого диска. Мои руки так крепко держат ноутбук, что уже вспотели.
Цифры прекратили свой бег по экрану, открылось пустое окошко, курсор в нём словно подмигивает мне – нужно ввести строку символов с чёрной коробки и координаты времени и места моего назначения.
Я действую наверняка. Координаты противорадиационного бункера я знаю наизусть. Что до даты – я ввожу следующий день после того, в котором уже побывал в 1984 году – кажется, не прошлой ночью, а давным-давно. И я улыбаюсь самому себе, несмотря на суматоху за дверью и тарахтение дедушкиного мопеда по улице, – ведь, как справедливо отметил Альберт Эйнштейн, всё относительно.
Я волнуюсь и надеюсь, что правильно собрал машину времени.
– Ал! Выходи, приехал твой дедушка!
А вот это меня расстраивает. Потому что в целом мире есть только один человек, который понимает, что именно я сейчас делаю; это дедушка Байрон, и он будет сильно во мне разочарован. Старательно игнорируя маму, я достаю Алана Ширера из клетки и сажаю в таз – он держит в лапках большой кусок грецкого ореха, пытается запихать его себе в рот целиком и кажется вполне довольным.
Что ж, я следующий. Я слышу, как что-то со стуком ударяется в окно, но у меня совершенно нет времени об этом думать.
На этот раз я подготовлюсь лучше. Я лихорадочно закидываю в школьный рюкзак:
1. Зарядку для телефона – по привычке.
2. Горсть еды для Алана Ширера.
3. Зубную щётку с раковины.
4. Фотографию в рамке – на ней я, мама и папа в день накануне его смерти.
5. Пачку жевательной резинки.
6. Яблоко – я давным-давно должен был его съесть, но оно так и лежит на моём столе.
7. Сменный свитер. Не знаю зачем, но это та вещь, которую обычно берут с собой. Мама была бы довольна. Ну, вот и всё. Хотя подождите…
8. Папины письма.
И вот я в тазу: держу рюкзак и ноутбук и нажимаю «ввод», схватившись за ручки.
А когда картинка перед глазами размывается, я внезапно вижу в окне своей спальни лицо дедушки Байрона. Он взял лестницу у строителей по соседству и приставил её снаружи. Последнее, что я успеваю разглядеть сквозь туман, – это его доброе старое коричневое лицо, которое сейчас исказила гримаса страха и печали. Губы дедушки сложились большой буквой «о», потому что единственный внук испаряется прямо у него на глазах.
Я не могу этого вынести. С криком: «Дедушка Байрон!» я выбираюсь из таза, чтобы подойти к окну, но слишком поздно. Туман рассеивается, и я ступаю на пол противорадиационного бункера в 1984 году.
Глава 53
В гараже над бункером сегодня тихо. Маленького Стоуки не видно, и даже не играет «Радио 1». Дверь в гараж закрыта, но не заперта. Яркое солнце светит сквозь пупырчатые квадраты окон.
Я оставляю Алана Ширера в ящике под кроватью. Пай ждёт меня на пляже в том же месте – кажется, до сантиметра. «Точность – это самое важное», – я улыбаюсь своим мыслям, спеша к нему. Когда я подхожу, мы просто стоим и смотрим друг на друга.
Такое ощущение, будто мы смотримся в зеркало. Хотя зеркало не показывает, как именно выглядит ваше лицо, – вы видите отражение, и оно немного отличается. Так и у нас с Паем – мы, конечно, не одинаковые, но при этом невероятно похожи.
– Значит, ты пришёл, – говорит он. – Выходит так, – он улыбается. – В этой одежде ты похож на Рокки
[38].
– Что за Рокки?
– Знаешь – Рокки Бальбоа, боксёр? Из фильма? – он дёргает меня за капюшон толстовки. – Йо, Адриан, понимаешь, о чём я? – пародист из него не очень, но я всё равно смеюсь. – Где ты это взял?
Я пожимаю плечами:
– Не знаю. Вроде бы мама купила на «Амазоне»
[39].
