– Да. Ты помнишь? Тогда на кухне?
Моё дыхание успокаивается, я вспоминаю каждую деталь. Закрываю глаза – и вот мы с папой на кухне, проводим очередной безумный эксперимент. Я вспоминаю. Я помню.
И потом, улыбаясь, я хватаю коробку с мочалками.
Глава 69
Я вернулся в техлабораторию. Теперь остаётся только одна проблема – если всё сработает, конечно: это код программы на суперкомпьютере Пая.
Если следы моего путешествия во времени будут тянуться из 1984 года, кто-то может наткнуться на них и пойти дальше. И это приведёт к катастрофическим последствиям.
Спасением стала бы программа самоликвидации, которую можно запустить на суперкомпьютере, – он бы перенёс меня домой, а потом отформатировал диски. Вот только я не знаю, как написать такую программу, даже не знаю, с чего начать, если честно.
Мне в голову приходит ещё только один вариант – просто сжечь всё это.
Из кладовой я приношу несколько канистр с креозотом (эта такая коричневая жидкость, которой обрабатывают деревянные заборы) и немного проволочной мочалки. Спустя двадцать минут всё готово: суперкомпьютер Пая соединён электрокабелем с чёрной коробкой и двумя жестяными вёдрами, которые стоят на полу вплотную друг к другу. Другие провода с неизолированными концами выполнят функцию рукояток. Блестящая чёрная коробка лежит в одном из вёдер, от неё провод тянется и к суперкомпьютеру, и к рукояткам. Коробку с Аланом Ширером я привязал на верёвочку, которую повесил на шею, ноутбук без аккумулятора лежит вместе с остальными вещами в рюкзаке – я плотно затягиваю лямки на плечах. Аккумулятор ноутбука поместился в карман джинсов. Я тщательно проверяю свою экипировку, как десантник перед спецоперацией.
Расплёскивая креозот из канистр по периметру лаборатории, я наблюдаю, как он собирается в лужи, и потом наливаю немного липкой жидкости по прямой линии – от одной из луж к вёдрам.
Следующий после техлаборатории кабинет в коридоре закрыт на замок. Я уже почти совсем привык к тому, что мне предстоит сделать. Сняв со стены огнетушитель, я несколько раз с силой бью им по дверной ручке, пока она не поддаётся.
Передо мной на столе стоит телефон с наборным диском – сейчас таких уже не увидишь. Когда я позвоню, дороги назад уже не будет, поэтому я долго не решаюсь поднять трубку и всё смотрю и смотрю на неё. Мои ладони вспотели, дыхание сбивается, и я даже не уверен, что смогу говорить.
Я нервно сглатываю и всё-таки снимаю трубку. Без лишних сомнений сую палец в отверстие с цифрой «9», прокручиваю диск и отпускаю. И повторяю это ещё дважды
[57].
Мне отвечают почти сразу:
– Экстренная помощь. Какая служба вам требуется?
– Пожарная. Пожалуйста.
– Будьте добры, оставайтесь на линии, я вас переключаю, – короткое ожидание и дальше:
– Пожарная охрана. Пожалуйста, сообщите своё имя и телефон.
Номер написан в центре диска на телефоне, и я диктую его:
– Я, гм, Джейми Бейтс, номер: Кальверкот 212232.
– И ваш адрес?
– Честертон-роуд, 46.
Это ложь, но вряд ли кто-то сразу бросится проверять. К тому же после череды совершённых мной преступлений волноваться о том, что пришлось соврать, пожалуй, не стоит.
– Скажите, где пожар?
– Я вижу дым, горит Средняя современная школа Кальверкота. Первый этаж, там техническая лаборатория.
– Вам угрожает опасность?
– Нет.
– Есть ли в горящем здании люди?
– Нет. То есть не думаю.
Оператор говорит, что пожарные машины выехали, а значит, у меня есть около трёх минут: до пожарной части совсем близко, дорога прямая. Огню нужно дать разгореться, чтобы он уничтожил компьютеры до того, как пожар потушат.
Поджог – ещё одно преступление в моём списке.
В лаборатории стоит удушающий запах креозота. Я сую ноги в вёдра и держу самодельные рукоятки наготове. И вдруг… замираю на месте.
Я просто не могу сделать то, что нужно.
Не знаю, сколько это длится, но оглушительный вой пожарной сирены наконец выводит меня из оцепенения. И теперь мне остаётся лишь несколько секунд.
Я быстро набираю строку букв и цифр с чёрной коробки на клавиатуре компьютера и ввожу координаты места и времени.
В одной руке у меня аккумулятор ноутбука, а в другой – металлическая мочалка, я держу их пластиковыми щипцами, потом прикладываю проволоку к контактам аккумулятора, и…
ПЫХ!
Проволока искрит, и на несколько секунд ее охватывает пламя.
Мне этого достаточно. Я приседаю, металл снова даёт искру, от которой загорается и креозот – быстрее, намного быстрее, чем я ожидал. Огонь вспыхивает прямо перед моим лицом и опаляет брови. Пламя танцует по дорожке креозота и через секунду добирается до большой лужи горючей жидкости, она воспламеняется – вжууух! – и вот уже креозот горит по всей комнате.
Я только успел встать на ноги, а комната уже полыхает, и становится всё жарче.
Я берусь за рукоятки и тянусь, чтобы нажать клавишу «ввод», но в панике смахиваю клавиатуру со стола, и она повисает на проводе.
Сквозь языки пламени уже мигает маячок пожарной машины – она подъехала прямо к окнам, и я слышу, как кто-то кричит:
– Сержант! Там мальчик! В комнате мальчик!
В густом дыму я нащупываю клавиатуру. Я кашляю и кашляю, мне приходится, держа ноги в вёдрах, ещё и присесть, потому что тонкий прозрачный пузырь сейчас намного меньше, чем раньше. Окно вдребезги разбивается, из-за притока кислорода пламя разгорается ещё сильнее – мне обжигает кожу, и я стучу пальцами по клавиатуре, надеясь попасть по кнопке «ввод», а потом теряю сознание и больше уже ничего не чувствую.
Глава 70
Никогда раньше я не вспоминал этот разговор, а если и вспоминал, то не придавал ему большого значения.
Я уже говорил, что мой папа вёл себя странно в последние дни перед смертью? Если нет, то только из уважения к нему. Я хочу, чтобы вы были о нём такого же высокого мнения, как я сам, да и зачем ворошить прошлое.
Папа и раньше часто обнимал меня. Но в те дни он обнимал меня дольше и крепче. То есть слишком крепко – мне даже было больно. И он начал целовать меня: я знаю, так делают многие папы, но мой не целовал меня с тех пор, когда я был очень маленьким. Да, я уже упоминал об этом.
Так вот, за пару дней до своей смерти он зашёл ко мне в комнату, когда я уже лёг в постель. Я попросил рассказать историю, и он долго не отвечал.
