Был 1994 год. Прошло почти десять лет со дня смерти Пая. Это был тёплый день – один из тех редких для начала лета дней на северо-восточном побережье, когда горячее солнце побеждает туман. К закусочной с фиш-энд-чипс впервые за весь год выстроилась очередь.
В бухте, укрытой двумя волноломами, море было спокойным, но волны с рёвом накатывали на песок длинного пляжа с другой стороны от мыса. Почти никто не купался: на пляже ближе к Тайнмуту выставили предупредительные флажки, но спасателей ещё не было – не сезон, и даже сёрферы, которые бывают здесь зимой, в тот день сдались.
У индийцев, которые жили в Кальверкоте и его окрестностях (в 1994 году их тут ещё мало, и это в основном пенджабцы), несколько лет назад появилась традиция – в первую субботу июня они устраивали пляжный пикник. Там был и Мужчина в Тюрбане, его настоящее имя – Бару Бакши, он был одет в старый коричневый костюм, джемпер без рукавов и галстук. Его маленькая упитанная жена в сари с трудом шла по мягкому песку с переносным холодильником в руках. И Тарун из магазина – он уже женился на девушке из Мидлсборо, которая родилась в Амритсаре. Его жена пришла в джинсах и футболке, а их маленькая дочка – в жёлтом платье с блёстками в индийском стиле. Явились и другие индийцы – всего около дюжины, Гипатия, которой скоро должно было исполнится пятнадцать, и, конечно, дедушка Байрон.
– Твоя очередь в этом году, Байрон? – поинтересовался Бару Бакши, торжественно передавая ему гирлянду из оранжевых и жёлтых цветков календулы.
– Я думал, у сикхов и индуистов разные церемонии, – сказал я, когда дедушка Байрон рассказал мне эту часть. Мы уже пересекли участок с сухим песком и теперь шли по самой кромке пляжа – рядом катились длинные, спокойные волны.
– Так и есть, приятель, так и есть. Но время от времени они смешиваются. И это скорее светский обычай. К тому же не такой уж я и индуист, если честно, а Бару – довольно свободомыслящий сикх. А теперь давай я расскажу, что было дальше.
И вот дедушка Байрон пошёл к воде («Вот в этом самом месте», – подтвердил он, оглядев пляж), и почти все остальные последовали за ним. Несколько молодых девушек – подростков и чуть за двадцать – в купальных костюмах играли рядом на мелководье.
Жена Бару Бакши обошла индийцев и, обмакнув палец в красную глазурь, поставила на лоб каждому красную точку– бинди
[60]. Они стояли по колено в воде: Бару Бакши закатал штанины брюк, мокрые сари женщин липли к ногам. Дедушка Байрон замахнулся и швырнул гирлянду в волны, и в этот момент со стороны моря раздался крик.
Девушки показывали на молодую женщину, которая была не так далеко от берега и ещё доставала ногами до дна. Она боролась с откатывающей волной, размахивала руками в попытке устоять, но тут на неё обрушилась новая волна, и голова женщины исчезла под водой. Когда она снова появилась, одна из девушек с берега закричала:
– Сара! Сара! Плыви! – и бросилась к воде, но одна из подруг оттащила её со словами:
– Нет, Ава, нет! Ты не справишься!
А дедушка Байрон уже скинул одежду и вбежал голым в море. Он нырнул под волну и, загребая сильными руками, подплывал всё ближе и ближе к тонущей девушке. Когда он доплыл, ту снова накрыло с головой. Дедушка мог стоять, но ревущее море сбивало с ног, и тогда он нырнул под воду, выбрав спокойную секунду между волнами. В наступившей тишине слышно было только, как, держа руки у губ, словно при молитве, девушки на берегу причитают «какойужас, какойужас, какойужас!» да слова Гипатии, которая качала головой и медленно твердила: «О, Боже мой».
Прошло где-то секунд десять, но из воды никто не показался. Одна из девушек начала плакать, а другая подняла крышку большого старого мобильного телефона и набрала 999.
– Двадцать секунд, Ал. Вроде бы мало, но попробуй их отсчитать: это целая вечность, когда кто-то тонет, а ты пытаешься разглядеть его в воде.
(В этот момент дедушка Байрон замолчал, осознав смысл сказанного, и опустил глаза. «Я знаю», – произнёс я, но больше у меня слов не нашлось. Мне кажется, я понял, к чему идёт его история, и у меня пересохло во рту от страха, нервов и…)
И потом кто-то выкрикнул:
– Смотрите! Вон там!
Метрах в тридцати от них дедушка Байрон выбирался из моря, поддерживая спотыкающуюся девушку, которая шла с ним рядом. Они были уже где-то по пояс в воде, когда девушка содрогнулась и её вырвало солёной морской водой. Дедушка Байрон наклонился, осторожно взял её на руки и вынес из моря.
Он посадил девушку на сухой песок, и её окружили подруги. Дедушка Байрон отошёл в сторону: руки на бёдрах, лицо поднято к небу – он тяжело дышал и выплёвывал воду. Потом девушки повернулись к нему, а сбоку подошёл Бару Бакши:
– Ты молодец, Байрон-джи. Но мне кажется, было бы не лишним… эм… надеть трусы.
(Думаю, дедушка Байрон рассказывал эту историю не впервые. Честно – он сделал нужную паузу перед последними словами, чтобы они прозвучали комично. И посмотрел на меня после неё, ожидая, что я рассмеюсь. Я был не в настроении смеяться, но что-то выдавил из себя, чтобы он продолжил.)
– Я натянул трусы и улыбнулся девушке, которую только что спас. А она вытерла сопли и улыбнулась мне в ответ. И потом я увидел, что у неё сросшиеся пальцы – по два на каждой ступне. Она сказала мне, что её зовут Сара.
Мы ещё постояли там на песке вдвоём и походили в сапогах по воде.
Сара.
Мама. Она жива.
– Мальчику нужна его мама, – говорит в заключение дедушка Байрон. – И мы её найдём.
Глава 76
Потому-то мы с дедушкой Байроном в тот же день оказываемся в Блейдоне на реке Тайн, проехав пятнадцать миль от побережья. И вот что я вам скажу: пятнадцать миль на маленьком мопеде выдержит не каждая задница.
Дедушка Байрон рассказал, что, когда он только приехал в Великобританию, Блейдон был угледобывающим городом, но теперь шахты не работают. Улица за улицей аккуратных домов из красного кирпича, супермаркет, авторемонтная мастерская – здесь всё, как в других городах. Зато город расположен над речной долиной, и в некоторых местах открываются потрясающие виды на Тайн и противоположный берег.
Вот здесь и живёт Сара, моя мама, на широкой улице на окраине Блейдона. Дедушка Байрон уже предупредил её по телефону, что приедет. Они продолжали общаться какое-то время после того случая, когда она чуть не утонула. Мама приглашала дедушку на свою свадьбу (с полицейским по имени Родди), но тот не поехал, а потом их пути разошлись. Но, как заметил дедушка Байрон, в наши дни нужно очень постараться, чтобы спрятаться, – так что ему не составило труда разыскать её.
Конечно, есть проблема: моя мама является моей мамой только в другом – извините за технические подробности – измерении пространства-времени. Здесь и сейчас она не моя мама – и я не вполне уверен, что дедушка Байрон хорошо это понял (и его трудно в этом упрекнуть). Я не следил за ходом его мыслей, но, кажется, он остановился на выводе: «Мальчику нужна его мама».
