– Как там старые добрые Дворцы памяти, дедушка Байрон? – спрашиваю я будто между делом. Да, такую реакцию я предсказать не мог. Он замирает на месте и хмурится – я раньше и не думал, что он вообще умеет хмуриться.
– Я бы сказал, что им требуется небольшой ремонт.
– Ладно. Чем ты занимался… ммм… 2 сентября 1980 года?
Он очень долго смотрит куда-то влево:
– Это было… э-э-э… Как я уже сказал, там нужно навести порядок.
Я разочарован и даже не скрываю этого:
– Ой, да ладно, как насчёт 24 января 1996 года?
– Прекрати! Я тебе не цирковая обезьянка, – огрызается дедушка Байрон, но я не сдаюсь:
– Но ты же написал об этом книгу! «Дворцы памяти Шри…»
– Я знаю об этом, как, очевидно, и ты. Ты же знаешь обо «мне» всё. Вот только это, кажется, какой-то другой «я», – чтобы подкрепить свои слова, дедушка рисует пальцами в воздухе кавычки. Он почти кричит. – Я уже и забыл, когда в последний раз видел эту книгу, а тебя я не видел целых тридцать лет. Теперь ты ждёшь от меня, что я буду кем-то другим? Подумай, о чём ты просишь, Ал. Я иду в магазин. Ты остаёшься здесь. Я не хочу, чтобы ты гулял по улицам. Это небезопасно. И потом нам нужно решить, что с тобой делать.
Он имеет в виду, что всё это для него небезопасно. Я понимаю. Мужчина не может взять и начать жить с мальчиком – к нему обязательно появятся вопросы.
Он громко хлопает дверью, когда выходит. И получается, что у меня случилось уже две ссоры с дедушкой Байроном за пять дней, или всё-таки за тридцать лет, или я даже не знаю, выбирайте сами. Я уже бросил попытки в этом разобраться.
Мопед дедушки Байрона тарахтит по дороге, и мне нужно действовать быстро.
Вот какая штука: в мире, куда я вернулся, непостижимым образом произошли миллионы изменений из-за того, что я сделал в прошлом. Моя мама меня не знает (не считая той единственной встречи, когда она назвала меня «особенным»), дедушка Байрон просто… ну, он просто не такой, как раньше. Я думал об этом на обратном пути из Блейдона, когда вспомнил слова дедушки Байрона (того, которого я теперь называю «старый дедушка Байрон»):
– Не мечтай о другой жизни, Ал. Полюби ту, которая у тебя есть.
Значит ли это, что я не могу попробовать изменить жизнь, в которую попал?
Я решил, что нет, не значит. Я в комнате Пая: достаю из своего рюкзака поцарапанную чёрную коробку и провода. Код из цифр и символов, который я так старательно набирал на суперкомпьютере Пая, всё ещё у меня на флешке. Придётся позаимствовать ноутбук дедушки Байрона. И нужно где-то взять жестяной садовый таз.
Я воспользуюсь машиной времени в последний раз. Серьёзно. Один. Последний. Раз.
Я до смерти устал от путешествий во времени.
Глава 78
Дедушка Байрон уехал только две минуты назад, а я уже спускаюсь в сад к сараю. В прошлом здесь хранились фейерверки и стояла гоночная машинка Пая. Если бы у меня было больше времени, я бы расчувствовался, вдохнул запах дерева внутри сарая, вспомнил Пая и всё такое.
Но времени у меня нет. Мне очень нужно найти жестяной таз, и по дороге к сараю я готовлю себя к тому, что никакого таза там, конечно, не будет. Обычное дело, верно? Никогда не найдёшь именно того, что тебе сейчас нужно.
Но я его нахожу. В глубине сарая – заваленный бутылками пестицидов, старыми пластиковыми горшками и бамбуковыми опорами для цветов – стоит огромный жестяной таз. Я даже не могу как следует порадоваться, до того сильно нервничаю. Я принёс из дома всё остальное: ноутбук, чёрную коробку, провода, флешку, своего хомяка (конечно же) – и через пару минуту машина времени уже собрана. Цифры бегут по экрану быстрее и быстрее, я весь дрожу от нетерпения и…
Полагаю, сейчас я должен посвятить вас в свой план.
Я хочу Один Последний Раз отправиться в 1984 год, но на несколько дней раньше, чтобы не встретиться с самим собой. Там я проникну в сарай Пая и выведу Маленькую быструю зелёную машину из строя (я не смогу уничтожить её, ведь это разбило бы мне сердце, я просто сниму колёса, например). А потом, чтобы перестраховаться, я пойду на спуск и уберу оттуда кирпич и тележку. Это предотвратит аварию Пая. Кроме того, он не сможет кататься на карте по склону пару дней, пока не починит его, – это на случай, если «вмешается судьба» и карт всё-таки понесётся в море. Говорю вам: я предусмотрел все возможные варианты.
Кроме одного. Я вдруг замечаю, что машина времени теряет мощность. Бег цифр по экрану остановился, а почти прозрачная плёнка, которая раньше куполом поднималась над жестяным тазом, превращаясь в большой пузырь, теперь напоминает поверхность мутной жидкости и заполняет таз лишь наполовину. Проще говоря, сейчас я никак не смогу туда поместиться, а ведь мне ещё нужно будет вернуться.
Надо бы об этом подумать. Я нажимаю на ноутбуке клавишу «выход», и программа останавливается. План нужно пересмотреть.
Меня осеняет почти сразу. Я не стану физически перемещаться в прошлое и своими руками убирать кирпич и тележку для покупок. Вместо этого я пошлю папе письмо и напишу, чтобы всё это сделал он сам. Письмо отправится в прошлое вместе с Аланом Ширером, чтобы папа его точно не пропустил.
Хорошо. Письмо. Это может сработать.
Но пока я обдумываю новый план, возникает вторая проблема – и она даже серьёзнее первой.
Белый курсор мигает на экране – нужно ввести строчку кода, написанного на чёрной коробке. Эта коробка переносила меня туда-сюда по измерениям времени, а в перерывах лежала в рюкзаке. При этом надпись на ней постепенно стиралась, и сейчас её почти не разобрать. Строчка кода выглядит так:
ВМ..ДДДД…7.5Э8… и в конце большая клякса смазанной Д.
ВМ… – а что было дальше? С? М? Там были ещё и цифры. Тройка. Двойка?
Я не помню пароль.
Это значит, что я не смогу отправить письмо в 1984 год.
Оставив машину времени в сарае, я иду обратно к дому. Алан Ширер свернулся клубком у меня в руках. Я готов признать поражение, но в этот момент слышу, как скрипит по дорожке мопед дедушки Байрона. И внезапно память преподносит мне чудесный подарок. Мопед шумом двигателя напоминает о том, как я сидел на нём сегодня и как затекла задница после пятнадцати миль…
И как мне было невмоготу, когда мы увидели дорожный знак с надписью БЛЕЙДОН на въезде в город…
А вспомнив слово «Блейдон», я сразу думаю о песне «Блейдонские скачки»…
Эта песня теперь прочно ассоциируется у меня со стишком о королях и королевах Англии, которому обучил меня дедушка Байрон.
Вот с этим:
Вилли, Вилли, Гарри, Стив,
Гарри, Дик, Джон, Гарри три…
Раз, два, три Эд, Ричард два,
Четыре, пять, шесть Гарри – да!
Картинка складывается, когда я вижу в смазанном коде четыре буквы Д подряд. «Четыре Джорди, Вильгельм, Виктория» – моя любимая строчка в стихотворении, и теперь я знал, что подберу пароль. Я пою с середины припева, немного фальшивя:
