Через несколько лет брат принцессы, Хишми-Шаррума, прибыл в Египет с официальным визитом. Он провел зимние месяцы, наслаждаясь климатом восточной Дельты, приятным по сравнению с выметенным ветрами плоскогорьем его родины. На человека, привыкшего к суровой обстановке Хаттусы, яркое великолепие Пер-Рамзеса должно было произвести глубокое впечатление. Недаром став царем, Хишми-Шаррума украсил святилища своей страны монументальными религиозными композициями с размахом, какого не знали его предшественники. Видимо, даже хетту трудно было устоять перед неповторимым обаянием Египта.
Возможно, целью визита царевича была подготовка к встрече на еще более высоком уровне, с участием и Хаттусили, и Рамзеса. Между двумя столицами шла оживленная переписка, обсуждались практические детали, и фараон выражал надежду, что сможет встретиться со своим хеттским партнером «лицом к лицу». Дружеские связи между двумя державами были крепки как никогда, и это продолжалось до самого конца царства хеттов
[258].
Старые враги вместо новых
В течение всех 67 лет своего долгого правления (1279–1213) Рамзес II считал безопасность имперских владений Египта на Ближнем Востоке и нейтрализацию хеттов первостепенной задачей. В то же время ему докладывали о новой, нарастающей угрозе — уже не с севера, а с запада. Полукочевые племена Ливийской пустыни и их оседлые сородичи на побережье были постоянным источником неприятностей еще в период I династии. Одного-двух карательных рейдов обычно хватало, чтобы привести их в чувство и предупредить проникновение в западную часть Дельты. Однако теперь ситуация изменилась.
Об истории Ливии до прихода финикийцев в VIII веке до н. э. почти ничего не известно: археологические данные скудны. Но из египетских источников видно, что ко времени Рамзесидов там сложилась развитая цивилизация — как минимум на североафриканском побережье. Судя по находкам импортированных вещей, тут были налажены устойчивые торговые связи со всем Средиземноморьем, в том числе с Микенами, которые двумя столетиями ранее сменили минойскую державу в качестве главной силы Эгейского региона.
Корабли, бросавшие якоря в гаванях на ливийском побережье, доставляли ценные грузы; это поддерживало экономику региона и обеспечивало вождям беспрецедентный объем ресурсов. С другой стороны, издавна служа наемниками в египетском войске, ливийцы усвоили новейшие способы ведения войны, научились стрелять из лука и управлять колесницами. К концу царствования Рамзеса II племенные вожди Ливии накопили и финансы, и материальное обеспечение, достаточные, чтобы противостоять Египту на равных. Фараона такой поворот событий категорически не устраивал.
Естественная реакция Рамзеса заключалась в укреплении границы с Ливией. Система защиты состояла из ряда больших крепостей, построенных с интервалом около 50 миль по всей длине границы в западной Дельте. Таким образом, от каждой из них до другой можно было доехать на колеснице за день, а до Пер-Рамзеса — за пару дней. Эти крепости охраняли не только подходы к Дельте, но также все колодцы в регионе, тем самым лишая воды любую враждебную силу. В одной из них был даже свой храм, что должно было вдохновить гарнизон и поддержать его отвагу. Естественно, храм был посвящен культу обожествленного царя.
На некоторое время «западная стена» фараона решила проблему, и пока Рамзес оставался на троне, ливийцы прорваться не смогли. Но после смерти фараона и неожиданного прихода к власти его тринадцатого сына Мернептаха (двенадцать старших сыновей умерли раньше отца-долгожителя) у племенных вождей окончилось терпение, и они решили воспользоваться шансом. В 1209 году, на пятый год правления нового царя,
«… Пришел человек к его величеству и поведал… что подлый вождь ливийских врагов, Мери, сын Диды, поднялся…»
[259]
И «подлый враг» (другой вариант его имени — Мраиуйа) взялся за дело. Заключив целый ряд стратегических союзов, он сумел одновременно организовать мятеж в Нубии, чтобы отвлечь южные гарнизоны Египта, и увеличить численность собственного войска — пригласив большой отряд наемников с островов Эгейского моря, а также «северян, кои явились из всех земель». Эти «народы моря» — пираты и налетчики, жадные до завоеваний и добычи, — владели совершенно новой для этих мест техникой ведения боя. Основу их войска составляла тяжелая пехота, снабженная оружием для ближнего боя, небольшими круглыми щитами и металлическими доспехами. Против сплоченных рядов такой пехоты становились бесполезными колесницы, на которые опиралась военная сила Египта и других великих держав Ближнего Востока. Кроме того, эти воины, как и ливийцы, неоднократно нанимались на службу к египтянам — напомним, что они были телохранителями Рамзеса II в битве при Кадеше; потому им были известны и сильные, и слабые стороны врага
[260].
Стратегия Мери строилась на простом принципе «разделяй и властвуй». Ударив по Египту сразу с нескольких сторон, перерезав дороги и вызвав смятение в стране, он получал шанс на победу. Соответственно, отправив небольшой отряд в набег по побережью, дабы отвлечь пограничные гарнизоны, Мери со своими основными силами двинулся на Египет через оазисы Западной пустыни — Сиву, Бахарию и Фарфару. Последний представлял собой узел путей через пустыню, которые вели к разным местам в долине Нила; таким образом, остановившись в этом оазисе, Мери вынудил египтян гадать, куда он пойдет дальше.
